Призвание. Рассказы и повесть о пограничниках - [5]

«Откуда в тайге японец? Куда он шел? Зачем?» - гадал Кузнецов, рассматривая пленного, высокомерно поджавшего губы.

- Вы его обыскали?

- Все, как полагается.- Кротенков вытащил из карманов пару пистолетов.- А здесь продукты и прочее,- ткнул он валенком в лежащую на снегу котомку.

Командир посмотрел на ловко пригнанную охотничью одежду, в которую обрядился японец, потом на большие, военного образца ботинки:

- Снимите обувь!

Японец даже не повернул головы, словно не понимал, что ему говорят;

- Слушаться!- повысил Кузнецов голос.

Японец вскинул черные близорукие глаза и, присев на бревно, нагая торопливо снижать ботинки. Ему дали взамен армейские сапоги и увели в баню, временно приспособленную под арестное помещение.

Кузнецов и Дед прошли в канцелярию заставы - так командир громко назвал одну из комнатушек.

Кузнецов взял кинжал, и не успел Федор Иванович глазом моргнуть, как он отодрал с каблуков ботинок набойки.

- Зачем добро портишь! - возмутился Дед.

- А чего нам жалеть, коли они сами не жалеют,- усмехнулся Кузнецов и, стукнув ботинками о стол, вытряхнул из выдолбленных в каблуках потайных ямок два маленьких сверточка.

- Штуковина! - покачал головой Дед и взглянул на чекиста с таким изумлением, что тот расхохотался.

Кузнецов осторожно развернул один сверточек. В пергамент и вату были завернуты несколько граненых камешков, с маленькую горошину каждый. Кузнецов подвинул их на угол стола, под солнечный луч, и горошины засверкали всеми цветами радуги.

- Неужто бриллианты? - прошептал Федор Иванович.

- Они самые… Семь штук,- сосчитал Кузнецов.

- Вот грабитель, вот гнилая душа!-возмутился Дед.- Это же они нас грабят! Я на ихние разбойничьи дела нагляделся: из Владивостока целыми пароходами наше добро увозили.

- Подожди раньше времени волноваться, посмотрим, что здесь.- Кузнецов с той же осторожностью развернул второй сверточек.

Во втором сверточке оказалась какая-то бумага, тщательно запакованная в резиновый мешочек. Кузнецов быстро пробежал глазами бумагу, но ничего не понял: полная бессмыслица, беспорядочный набор слов и цифр. Наверняка шифровка.

Дед всем своим видом выражал явное нетерпение, но чекист не мог удовлетворить его любопытство.

- Твой кабанчик, наверно, тоже из Никольск-Уссурийска пожаловал. Не иначе, как из потайного гнезда.

- Может, к самому полковнику Назарову на связь шел,- вставил Кротенков.

- Может, и к Назарову,- согласился чекист.- А в общем-то, Федор Иванович, это уже не нашего ума дело. Нам здесь, в тайге, с этим не разобраться.

Кузнецов задумался, глядя в окно, в которое с грехом пополам удалось вставить осколки стекла.

- Что делать со шпионом? Не ровен час, удерет по дороге, а птица, видать, важная…

Не желая мешать командиру новыми вопросами, Дед перекатывал с ладони на ладонь сверкающие бриллианты.

- Я сам должен доставить этого типа в Никольск-Уссурийск,- сказал Кузнецов.- Я с вами завтра тоже поеду. Попутно разрешим вопрос и насчет твоего дружка Син Хо. За начальника оставим на заставе Платона Панченко. Вашей шахтерской фамилии парень, из Луганска. Деникину пятки скипидаром смазывал.

- Я ему помогу,- перебил Федор Иванович.- Где месяц, там и неделя.

Кузнецов даже вскочил от радости:

- Так ты меня выручил, так выручил!..

- При чем тут «выручил»,- обиделся Дед.- Ты что ж думал, я совсем без понятия?..

Кузнецов уехал в начале марта. С ним отправились двое пограничников и Син Хо с сыном. В середине маленького отряда ехали три контрабандиста и задержанный Дедом японец.

А на другой день Панченко сообщил Деду, что утром на маньчжурской стороне кто-то жег костры.

- Не иначе, как Назаров,- встревожился Федор Иванович.- Держи ушки на макушке!..

Присматриваясь к Панченко, он с удовлетворением отметил про себя, что Платон парень находчивый, самостоятельный, как и положено рабочему человеку, только, пожалуй, через край самонадеянный.

Ночью Панченко собрался проверить высланные на границу наряды: бдительно ли несут службу молодые бойцы?

- Может, сегодня тебе лучше с заставы не отлучаться? - подсказал Дед.

- Чего там! - усмехнулся Платон.- Если Назаров вздумает сунуться, на самой границе мы ему скорее лапы обрубим.

Федор Иванович хотел сказать, что, пожалуй, разумнее оттянуть пограничные наряды к заставе да выставить пару-тройку дозоров - неизвестно ведь, сколько у Назарова штыков,- да вдруг Панченко высмеет: «Струсил, Дед?»

Как же корил себя потом Федор Иванович, что не уговорил Платона! Но известно, что после драки махать кулаками дело бесполезное.

Панченко взял с собой Голубева, и они ускакали к границе. Дед наработался за день на ремонте конюшни и прилег в комнате Кузнецова отдохнуть.

Кузнецов не успел еще толком обжиться на новом месте, но уже соорудил полку для книжек. Правда, маловато у него еще книжек, но, видать, они самые важные, если он привез их за тысячи верст, из Москвы.

Федор Иванович с уважением перелистал «Коммунистический Манифест»; взвесил на ладони объемистый Марксов «Капитал»; шевеля губами, прочел на обложке брошюры: «Ленин. Очередные задачи советской власти». Разглядел он на полке и томик стихов Некрасова, и пушкинскую «Полтаву».