Призвание — миньон! - [11]

Я тряхнула головой. Думай, Басти, не время созерцать. Если сейчас ты потеряешь время, показав свою беспомощность, дядюшка перехватит инициативу. Он-то точно готовился, приветственные речи заучивал. Он же не просто так сюда явился, не на графа взглянуть, а свои интересы соблюсти. Он явно надеется на брак — мой и одной из своих толстушек-дочерей, это его шанс на титул, пусть так — опосредованно.

Я многозначительно откашлялась и, широко поведя рукой с бокалом, поклонилась присутствующим. Шепотки смолкли.

— Граф Шерези рад приветствовать вас всех на своем празднестве! — Я почти кричала. — На празднике своего совершеннолетия. Мне восемнадцать, я вошел в тот прекрасный возраст, когда смогу исполнять свои обязанности владетеля Шерези с должным вниманием и тщанием.

— И пользуясь случаем, — господин Фроше тоже орал, ухватив ладошку Клозетты, — мы хотели бы объявить о чувствах, которые поселились в сердце молодого аристократа!

Вскрик маменьки потонул в аплодисментах. Дядюшка пошел ва-банк, и Шерези оказались к этому не готовы. Сей момент мне вручат потную ручку Клозетты и объявят обручение. Леди Шерези собиралась упасть в обморок, но, кажется, окружающих это волновало мало, лишь госпожа Фроше переместилась, прикрывая обмякшую фигурку невестки.

— Однако, — перебила я дядюшку, — первый тост я хочу поднять не за себя, а за свою прекрасную леди, за достойнейшую из женщин, чей образ поселился в сердце моем до последнего моего вздоха…

Родственники замерли, передумавшая лишаться чувств маменька отпихнула локтем госпожу Фроше и внимала моим словам. Клозетта, не веря своему счастью, глубоко дышала, дядюшка даже отпустил ее руку, глядя на меня с веселым недоумением.

Я подняла бокал над головой:

— За мою прекрасную леди, за королеву ардерскую Аврору! Пьем до дна!

Вино было хорошим, наверное, потому, что вкуса я не почувствовала, опрокинув в себя содержимое бокала. Присутствующие моему примеру последовали, поскольку игнорировать такой тост было невозможно.

— Спящий, храни королеву!

Я отбросила бокал и схватилась за эфес меча:

— А теперь, когда я открыл вам свое сердце, спешу сообщить, что прекрасная леди призывает графа ко двору и в ближайшие несколько дней я покину Шерези, чтоб служить своей королеве в столице.

— Как же ваше здоровье, граф? — переждав аплодисменты, спросил дядюшка.

— Слава Спящему, — я свела руки перед грудью в молитвенном жесте, — меня постигло чудесное исцеление!

— Слава Спящему, — зажурчали в толпе шепотки. — Слава Ардере. Слава, слава, слава…

У меня в голове шумело от вина и от гордости. Эту партию я выиграла, в наступившем угаре отчизнолюбия любые попытки обручить графа с кузиной одобрения народа не встретят. Родственники уберутся восвояси, может, через некоторое время, например на мое девятнадцатилетие, они предпримут еще одну попытку, но через год граф опять может заболеть, или удалиться на Авалон, или…

— Туше, — приблизившаяся матушка сжала мое плечо, — прекрасный ход.

— Вы знали, что дядюшка стремится породниться с нами?

— Даже не догадывалась. — Леди Шерези усмехнулась. — Кузен настаивал, что нам с ним надо обсудить ваше будущее, но я считала, что, по крайней мере, до беседы он ничего не будет предпринимать.

— Что теперь? Вы поддержите желание отпрыска отправиться в столицу?

— Всенепременно. Я составлю несколько рекомендательных писем, которые конечно же будут показаны господину Фроше. — Матушка воровато обернулась, не подслушивает ли кто. — Знаешь, отпрыск, если бы ты действительно был мужчиной, я бы отпустила тебя с легким сердцем. С твоими способностями к интригам ты далеко бы пошел!

Похвала родительницы меня окрылила. Действительно, если бы я была мужчиной, сколько бы полезного я смогла бы сделать для родного Шерези. Я бы достигла положения при дворе, заключила выгодный брак, нашла денег для обустройства замка, наполнила бы его жизнью.

Матушка удалилась, ко мне подошла группка зажиточных крестьян-арендаторов, с которыми я перекинулась парой слов. Их проблемы, в отличие от аристократических обычаев, были мне хорошо известны, и каждому я нашла что сказать. Между тем толпа потихоньку расползалась по территории парка, потянулась в деревню и далее — в поля, на которых стояли накрытые столы, простые деревенские, но вполне приличные. Дудки и барабаны неистовствовали уже там, где взметнувшееся к нему пламя костров обозначало начало другого праздника.

Граф оказался фигурой вполне популярной. Через несколько минут меня увлекла небольшая группка молодежи, наследников мелкопоместных соседских дворянчиков, коих господин Фроше пригласил от моего имени на праздник. Ну пригласил и пригласил. Хорошо еще не мне за эти увеселения платить придется. Я прикинула размеры дядюшкиных трат и даже ощутила легкий укол сожаления оттого, что не смогу жениться на столь состоятельной Клозетте. Однако по плану моему графу не мешало бы уже и раствориться без остатка в праздничной толпе с тем, чтобы более в замке ближайший год не появляться. Роль свою Бастиан Мартере Шерези исполнил, а безродной приживалке Бастиане хотелось и потанцевать у костров, и опрокинуть бокальчик-другой прошлогоднего местного вина, и поцеловаться с Пьером в каком-нибудь укромном закутке. Не то чтобы последнее меня особо влекло, но порядок есть порядок, положено на празднике сенокоса залиться хмельным и отдаться страсти — извольте. Бедняжка Пьер, к сожалению, сегодня я труляля ему предложить не смогу, но вот зимой… Стоп. Какая зима? Через год мне девятнадцать, опять явится семейство Фроше, и опять придется им предъявлять графа. А как я его изображу, если девичество мое не при мне уже будет? Фата Илоретта четко сказала, что колдовство сработает только на девственнице. Это что же получается, мне до последнего часа теперь воздерживаться?! А может, ну его — графа? Пусть, например, почивает с миром в родовом склепе, отправившись в чертоги Спящего духовной своей сущностью? Нет, не получится. Тогда мы вернемся к тому, с чего начинали, а господин Фроше овладеет титулом напрямую, без сложных матримониальных действий.