Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [16]

К этому добавлялось еще и тягостное ощущение того, что из-за каких-то козней Элен Сент-Клер я навсегда лишился благосклонности хозяев Ллэнвигана и вряд ли они захотят еще когда-либо видеть меня своим гостем.

С горя я выпил много старого вина, выдержанного в погребах замка, и надеялся, что после этого буду спать как убитый. Однако мои надежды не сбылись. В первую же ночь в Ллэнвигане со мной произошел странный случай, потянувший за собой целую цепь кошмарных и таинственных приключений.

* * *

Я лежал на огромной, удручающе исторической кровати (вероятно, эпохи королевы Анны) и читал философские произведения. Философия меня обычно успокаивает, я от нее быстрее засыпаю. Наверно, потому, что сознание интуитивно стремится спрятаться от скуки в сон. Постепенно я начал клевать носом. И в полудреме увидел две странные фигуры: это были Объект и Субъект, о своеобразных взаимоотношениях которых я только что читал. Приняв человеческий облик, они затеяли оживленный диспут о единстве и борьбе противоположностей. Потом их голоса слились в неразборчивое бормотание — и я внезапно очнулся, как от толчка.

Что такое?

Я сразу понял, что меня давно смущают какие-то невнятные звуки. Это вполне мог быть человеческий голос, но могло быть и что-то другое. Я прислушался. Сначала до меня донеслось что-то вроде «туп», потом: «кхр-р». А после этого — совершенно неописуемый вздох: сдавленный, испуганный, душераздирающий.

И все это повторялось через равные интервалы — примерно раз в три минуты.

Я зажег свет. Комната казалась на двести лет древнее, чем тогда, когда я лег. Такие залы я видел в лондонских музеях и французских замках, но там всюду висели таблички, и экскурсоводы подсказывали, что человек должен представить себе в данном интерьере. Вот там, например, прохаживался из угла в угол Наполеон, заложив за спину руки, здесь сидела за прялкой дама в кружевном чепчике.

В этой комнате не было табличек ни на одном из резных шкафов и шифоньерок, и ничто не сковывало мою фантазию. Кто знает, может, как раз здесь, сидя в старинном кресле, умирал среди кошмарных видений далекий предок графа Гвинеда, мучительно раскаиваясь в ужасных грехах, а из коридора тем временем доносились эти немыслимые звуки: «туп», «кхр-р» и тяжелый вздох. Представляю себе его состояние. Сплошной дискомфорт.

Я закурил. Дым «Голд Флейка» колечками поплыл по комнате, но от этого она не стала более уютной. На меня навалилась смертельная усталость. В дымоходе камина ветер завывал на разные голоса, словно кто-то беспорядочно крутил ручку настройки приемника. А из коридора время от времени доносились неизменные «туп», «кхр-р» и вздох.

Я уже понял, что эти звуки может издавать оконная рама или расхлябанная дверь. Не раз ветреными ночами плохо закрытое окно возбуждало мою фантазию, вызывая в воображении какие-то чудовищные фантасмагории.

Я также понял, что хочу я этого или нет, но мне придется все-таки сходить на разведку. Я себя знаю: пока не выясню, в чем дело, я не смогу успокоиться.

Я слез с кровати, накинул халат и осторожно приоткрыл дверь. В коридоре царила непроглядная темень, тянуло сыростью и гулял сквозняк. Я инстинктивно отпрянул назад, будто ступив в ледяную воду, и почувствовал, как по спине побежали мурашки.

В таких случаях я обычно хватаюсь за револьвер и поэтому всегда ношу его с собой. Должно быть, человек, который на манер голливудского ковбоя даже по ночам не расстается с заряженным револьвером, выглядит довольно нелепо, особенно при таком мирном образе жизни, как у меня, но мне никогда не хотелось испытывать судьбу.

Я выдвинул ящик ночной тумбочки — и глазам своим не поверил. То, что я увидел, поразило меня не меньше, чем если бы я обнаружил там вместо своего револьвера черепаху. Он был на месте, но лежал не в правом углу ящика, куда я его клал, а в левом. Ошибки тут быть не могло. Я даже сигареты пересчитываю перед тем, как оставить их в тумбочке.

Похолодев от ужасного предчувствия, я схватил револьвер… Барабан был пуст — кто-то вынул оттуда патроны.

До сих пор у меня крали только сигареты, бритвенные лезвия и носовые платки, но револьверные патроны — еще ни разу. И самое досадное то, что у меня не было запасных патронов. Десять лет назад, покупая этот револьвер, я взял к нему шесть патронов, как раз чтобы зарядить барабан, и после пробного выстрела в нем оставалось пять штук, которых, как я рассчитывал, мне должно было хватить до конца жизни. По правде говоря, я вообще не думал, что мне придется еще когда-нибудь сделать хоть один выстрел.

Сказать, что мне вся эта история сильно не понравилась — значит слишком мягко выразиться.

Тем временем шум за стеной нарастал прямо пропорционально моей тревоге. Казалось, будто во всех шестидесяти залах замка гремело усиленное рупорами: «Туп!.. Кхр-р!.. О-ох!..» Гостеприимная обитель, ничего не скажешь! Атмосфера накалялась. Все мои чувства были обострены до предела в предчувствии тех ужасных событий, к которым я сам того не зная приближался всю жизнь…

Ввиду полной бесполезности револьвера я вооружился карманным фонариком и, собравшись с духом, нырнул во тьму коридора.