Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [142]

Затем следует переписка кардинала с королевой. Графиня де ла Мот сообщает, что не смогла сделать копии со всех двухсот писем, и приводит только тридцать из них, выражая надежду, что они представят немалый интерес для читателей. Мы процитируем лишь несколько строк из одного письма, чтобы со всей наглядностью показать легковерие французов, готовых принять за чистую монету любые измышления о своей королеве:

«16 августа 1784 года.

Вчера прозвучало несколько пытливых и недоверчивых замечаний, и это препятствует тому, чтобы я сегодня отправилась в Т. (Трианон); но я не могу отказать себе в удовольствии вновь лицезреть моего верного раба. Министр (король) в 11 часов уезжает на охоту в Р. (Рамбуйе) и вернется поздно, а может быть, только завтра утром; надеюсь, что в его отсутствие я сумею вознаградить себя за скуку и неудовлетворенность двух последних дней…

…Так как в моих планах тебе отведена главная роль, необходимо, чтобы у нас на этот счет было полное взаимопонимание, — такое же, как в прошлую пятницу на с. (софе). Тебя наверняка рассмешит эта аналогия, но сегодня же вечером, перед тем как мы перейдем к серьезным делам, ты сможешь убедиться, насколько она верна. Переоденься рассыльным, пусть у тебя в руках будет какой-нибудь пакет, и будь в 11 часов у входа в часовню; я пришлю за тобой графиню, которая проведет тебя по потайной лесенке в будуар, где ты найдешь предмет своих вожделений».

* * *

Тут самое время сказать несколько слов о фатально возраставшей непопулярности Марии Антуанетты — об одной из движущих сил, толкавших страну к революции.

Когда в 1773 году Мария Антуанетта прибыла с мужем в Париж и, стоя на балконе ратуши, благосклонно принимала бурные изъявления почтительных чувств со стороны огромной толпы, запрудившей площадь, маршал Бриссак, галантный пожилой кавалер, сказал ей:

— Смотрите, мадам, здесь двести тысяч ваших друзей!

И это не было преувеличением. Французы восхищались прекрасной принцессой, которая принесла в жертву дряхлому двору Бурбонов свою молодость. Мария Антуанетта почувствовала, что произвела благоприятное впечатление на своих подданных, и это ощущение наполнило ее восторгом. Под впечатлением своего триумфа она написала матери:

«Перед тем как удалиться, я помахала рукой, и это вызвало в толпе новый взрыв ликования. Какое это счастье в нашем положении, что можно так легко завоевать симпатию народа!»

Это вовсе не значит, что она не заплатила бы за это и бо́льшую цену, причем с превеликим удовольствием.

Но проходят годы — и ее популярность начинает падать, поскольку за это время так и не появился на свет долгожданный наследник. Когда у графа д’Артуа родился сын, обыватели, нахлынувшие в Версаль, без стеснения бранили Марию Антуанетту за то, что она не последовала его примеру. А когда она наконец дала жизнь дофину, это событие было встречено без ожидаемого воодушевления. Мария Антуанетта как-то незаметно утратила любовь народа.

И постепенно ей стали ставить в вину все грехи двора. Считали, что королева всесильна и, значит, должна нести ответственность за все происходящее. Однако власть Марии Антуанетты была далеко не безграничной. Например, все ее попытки вернуть из ссылки опального Шуазеля так ни к чему и не привели. Или другой случай: вопреки ее воле генеральным контролером (министром финансов) был назначен Калонн; впоследствии всю ответственность за проводимую им бездарную финансовую политику, которая привела к глубокому кризису, опять-таки взвалили на Марию Антуанетту, и к ней приклеилось прозвище «мадам Дефицит».

Когда в марте 1785 года Мария Антуанетта явилась в Нотр-Дам на благодарственный молебен по случаю рождения второго сына, герцога Нормандского, толпа у собора встретила ее холодным молчанием. Королева вернулась в Версаль вся в слезах.

— Почему они так относятся ко мне? Что я им сделала? — беспомощно спрашивала она у окружающих.

Через год после процесса об ожерелье королева уже вызывала такую лютую ненависть у всех своих подданных независимо от сословий, что старый добродушный герцог Пентьевр посоветовал Людовику XVI ради всеобщего спокойствия упрятать Марию Антуанетту в монастырь Валь-де-Грас.

В чем же причина столь безграничной ненависти? По мнению братьев Гонкур, эта ненависть зарождалась при дворе и, искусственно разжигаемая, расходилась во все стороны, как крути по воде, охватывая все более широкие слои населения. У большинства придворных были свои причины испытывать к королеве враждебные чувства: стариков раздражала ее молодость и естественное влечение к своим ровесникам, чопорных моралистов — ее страсть к развлечениям, для партии «исконных французов» она олицетворяла ненавистный альянс с Австрией; не любили ее, чувствуя себя обойденными, и те, кто не имел чести принадлежать к кругу графини Полиньяк.

Неприязнь придворных к своей королеве — дело довольно обычное, история знает массу подобных примеров. Но еще не было случая, чтобы против королевы плелись хитроумные интриги, уж не говоря о том, чтобы аристократия брала при этом в союзники народные массы. Это уже знамение времени. Неспособность правящих кругов разобраться в политической обстановке привела к тому, что они полностью утратили чувство реальности и в своей борьбе против королевской власти обратились за помощью к народу, тем самым подписав себе смертный приговор.