Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [125]

Вот так играет людьми злой рок. Поскольку Мария Антуанетта, получив письмо, ничего на него не ответила, Бомер и Боссанж утвердились в мысли, что ожерелье находится у нее, и теперь ничто не могло поколебать их уверенности в этом. Королева, сама того не зная, сбила их с толку и таким образом невольно оказалась втянутой в хитроумную авантюру.

Была уже середина июля, через две недели наступал срок выплаты первого взноса, а Жанна по-прежнему сохраняла олимпийское спокойствие: авось где-нибудь удастся достать денег, не перевелись еще на свете толстосумы. Вот, например, банкир Бодар де Сент-Джеймс, сказочно богатый парвеню, казначей морского министерства, доверенный человек кардинала и почитатель Калиостро, являющийся одним из столпов его масонской ложи.

— У королевы в данный момент возникли некоторые материальные затруднения, — сказала она Рогану. — Выручите ее. Попробуйте обратиться к Сент-Джеймсу. Четыреста тысяч ливров для него не деньги.

К сожалению, мысль обратиться к Сент-Джеймсу оказалась не оригинальной: Бомер и Боссанж уже брали у него в долг такую сумму, когда закупали бриллианты для своего ожерелья. Банкир почесал в затылке. Какая-то странная сделка: у него просят 400 000 ливров, чтобы ювелиры смогли вернуть ему долг. Но если того требуют интересы королевы… Как истинный парвеню он сам не свой до титулов и наград и не прочь оказать услугу королеве в надежде, что ему пожалуют какой-нибудь орден. Ему только хотелось бы получить собственноручное письмо Марии Антуанетты, содержащее просьбу к нему, Сент-Джеймсу, одолжить ей денег. Роган обращается к Жанне. Но на этот раз с письмом ничего не выходит.

По мнению аббата Жоржеля, загвоздка оказалась в том, что как раз в это время в Париже не было Рето де Вилье, который мог бы изготовить необходимую фальшивку. Функ-Брентано называет другую причину: скорее всего мошенники просто побоялись подсовывать Сент-Джеймсу поддельное письмо. На такие трюки можно ловить вельмож и кардиналов, но финансисты, как правило, не отличаются подобной доверчивостью. Короче говоря, банкира пришлось оставить в покое.

А время шло, и теперь уже и Жанна начала нервничать, ведь ей тоже свойственны были человеческие эмоции. В конце концов она решилась на отчаянный шаг: снесла часть оставшихся у нее бриллиантов в заклад и вырученные таким образом 30 000 ливров передала кардиналу вместе в сопроводительной запиской Марии Антуанетты. Тридцатого июля Роган вручил эти деньги ювелирам и от имени королевы попросил отсрочки с выплатой оставшейся суммы до первого октября. Но ювелиры неожиданно заартачились: они не могли столько ждать, поскольку Сент-Джеймс уже давно торопил их с уплатой долга. И только теперь Жанна, беспечная и наивная до святости, привыкшая жить одним днем, начинает наконец осознавать всю серьезность нависшей над ней опасности. Она срочно вызывает в Париж своего мужа, который беззаботно наслаждался жизнью в Бар-сюр-Об, а тем временем у нее созревает новая смелая идея.

— Вас обманули, — заявляет она ювелирам, явившись к ним третьего августа. — Подпись королевы на договоре, который показал вам кардинал, — поддельная. Но вы не беспокойтесь. У кардинала есть деньги, он заплатит.

На сей раз ее интуиция сработала безошибочно. Действительно, если Роган узнает, в какую ужасную аферу он впутался, то, страшась расплаты за свою опрометчивость и легковерие (ведь он осмелился предположить, будто королева может вести с ним тайную переписку и назначать ему свидания в версальском парке), а пуще всего опасаясь стать всеобщим посмешищем, он заплатит столько, сколько потребуется, а если с ним что-нибудь случится, будут платить его родственники, все эти Гименеи и Субизы, вплоть до седьмого колена, лишь бы не выносить сор из избы.

Но судьба снова сделала небольшой зигзаг. Ювелиры не осмелились сказать вельможе, что у него на руках поддельное письмо, а предпочли обратиться к Марии Антуанетте. И Бомер в тот же день поспешил в Версаль.

Трудно найти логику в этом поступке. Функ-Брентано не объясняет, почему ювелир больше боялся кардинала, чем королевы. И вообще, при чем тут она, если кто-то подделал ее подпись? Обратимся к непосредственной участнице этой истории мадам Кампан.

Бомера не пустили к королеве, и тогда он отправился к мадам Кампан. (Она жила в окрестностях Версаля, в небольшом летнем домике.) У нее как раз в это время были гости, поэтому Бомеру только вечером удалось поговорить с ней тет-а-тет. Вот что она записала потом в своем дневнике:

«Когда мы остались вдвоем, я спросила:

— Что означает то письмо, которое вы в прошлое воскресенье передали королеве?

— Ее величеству должно быть хорошо известно, о чем там идет речь.

— Вы ошибаетесь, сударь. Она обратилась за разъяснениями ко мне.

— Королева изволила пошутить.

— Не знаю, с какой стати ей шутить. Ведь для вас тоже не секрет, что королева последнее время старается одеваться как можно проще. Какие уж тут могут быть драгоценности? Вы сами однажды сказали, что поразительная неприхотливость версальского двора наносит огромный ущерб коммерции. Королева боится, что вы опять изобретете что-нибудь грандиозное, и совершенно категорически заявила, что не купит больше ни одного бриллианта дороже двадцати луидоров.