Призраки войны - [18]

Время словно замерло. Несколько мгновений, а может, целую вечность Фонг простоял на подгибающихся ногах, потом не удержался и рухнул на пол.

Зрители разом охнули, когда их взорам предстало красное месиво, некогда бывшее спиной Фонга.

Потом все повскакали со своих мест и бросились к выходу. Студию наполнили возбужденные крики на английском и вьетнамском. Но все шумы перекрывал вой, подобный вою раненого буйвола. Крик Копры Инисфри.

Римо вскочил с места.

– Чиун, догони этого парня! Задержи его, а я позабочусь о Фонге.

Мастеру Синанджу не надо было давать указаний. Он уже давно вскочил со своего места и скакал в направлении выхода, ступая обутыми в сандалии ногами по головам и плечам публики. В развевающемся кимоно он парил над зрителями, стараясь при этом, чтобы под ноги ему попадались только вьетнамские головы.

Видя, в какое возбуждение пришла публика, Римо высоко подпрыгнул и ухватился за потолочную балку. Потом по-обезьяньи скакнул туда, где, как экзотические фрукты, висели софиты. Еще три прыжка – и вот он уже на сцене. При этом Римо тщательно следил за тем, чтобы его лицо не попало в поле зрения телекамер. Не хватало еще стать телезвездой общенационального масштаба!

Римо опустился на колени перед распростертым на полу Фонгом. Вьетнамец бился в предсмертных судорогах. Римо знал, что это конец. Вся спина Фонга была в дырках – пули прошли навылет. Римо приподнял голову Фонга и осторожно перевернул его на спину.

На груди Фонга вздувались и лопались красные пузыри. Пули пробили легкие. Римо тысячи раз видел такие ранения во Вьетнаме. Он печально покачал головой.

– Я… обещал… Янгблад… – с трудом выговорил Фонг, булькая горлом. – Кто-нибудь… туда… Помогите освободить американцев.

– Я это сделаю, – тихо сказал Римо. – Я обещаю.

На губах Фонга выступила кровавая пена, он в последний раз всхлипнул и закрыл глаза.

Римо опустил голову Фонга на доски сцены и опять перевернул его на живот. Вся спина Фонга была залита кровью. Но чуть пониже, почти у самого копчика, Римо увидел, что из-под крови проступает какая-то надпись.

Римо аккуратно стер кровь. Всего две строчки: имя – Дик Янгблад, и девиз по латыни: “Семпер Фи”.

– Дик, – тихо произнес Римо.

Рядом, на полу, раскинув руки, как раненая птица, валялась Копра Инисфри. Римо стряхнул с себя минутное оцепенение и подошел к ней.

– Я ранена! Меня убили, – стонала Копра Инисфри. – Подумать только, какой нас ждет рейтинг!

– С вами все в порядке, – заверил ее Римо.

– Посмотрите на мою грудь. Кровь!

– Это не ваша кровь. Это кровь Фонга. Давайте я помогу вам встать.

Копра шлепнула его по руке.

– Не прикасайтесь ко мне своими кровавыми руками! На мне платье от самого Холстейна. Ну-ка дайте мне лучше микрофон.

Римо нахмурился, но поднял с пола микрофон и передал Копре.

Копра поднесла микрофон к губам и, глядя в потолок, заученным тоном произнесла:

– Мы вернемся после рекламной паузы. Потом микрофон выпал у нее из руки, и она зарыдала. Римо с отвращением покачал головой и сошел со сцены. Студию уже очистили от публики. Операторы сидели за камерами с равнодушным видом, словно все, что они только что засняли, происходило в муравейнике, а не в человеческом сообществе. Режиссер программы пришел в себя и, увидев неподвижно распростертую на полу тушу Копры Инисфри, затравленно воскликнул:

– Нет, только не это – только не Копра!

Закрыв лицо руками, чтобы не попасть в объективы телекамер, Римо выскользнул через запасной выход и принялся искать Чиуна. Мастер Синанджу был в вестибюле. Чиун попирал ногами судорожно дергающегося вьетнамца с тоненькими усиками. Вьетнамец изрыгал проклятия, и Чиуну пришлось усмирить его шлепком сандалией. В руках у Чиуна были целые гроздья вьетнамцев, которых он держал своими тонкими изящными пальцами с длинными ногтями за воротники рубашек.

– Ну, вот, – горько заметил Чиун, – опять ты взвалил на меня самую грязную работу.

Римо без слов поднял залитые кровью руки.

– Я допускаю, – продолжал Чиун, – что бывают работы и погрязнее, чем ловля кишащих вшами вьетнамцев. – И выпустил своих пленников.

– Который из них нам нужен? – спросил Римо.

– Откуда мне знать? – пожал плечами Чиун. – У всех вьетнамцев лица похожи на подгоревшее печенье. Как можно отличить одно печенье от другого?

– Я не видел лица убийцы. А ты?

– Нет. Я преследовал его до этого самого места, но со спины они все друг на друга похожи.

– На нем была голубая рубашка, – сказал Римо, внимательно разглядывая вьетнамцев, пойманных Чиуном. В голубую рубашку был одет только один из них.

– Ты, – обратился к нему Римо. – Вот ты-то нам и нужен.

– Нет! – запротестовал вьетнамец. – Я не стрелял. Я американец. Натурализованный.

Римо схватил вьетнамца за запястья и легонько сжал их, пальцы у того разжались, а кисти безвольно повисли. В руках ничего не было. Римо наклонился и понюхал ладони.

– Порохом не пахнет. Давай обнюхаем остальных. – И Римо учинил тотальную проверку. Ничьи ладони не пахли порохом – а обоняние у Римо было так хорошо развито, что он учуял бы этот запах и спустя несколько часов после стрельбы. На всякий случай он обыскал всех вьетнамцев. Ни один из них не был вооружен.