Призраки - [2]

Время от времени Черни отрывается от работы и смотрит в окно. В какой-то момент, решив, что его засекли, Синькин ныряет за штору. Дальнейшее наблюдение позволяет сделать вывод: это невидящий взгляд, характерный для работы мысли, взгляд, не различающий предметов. Иногда Черни встает из-за стола и исчезает (отошел в угол? скрылся в ванной?), но ненадолго. Это продолжается несколько часов, и ситуация яснее не становится. В шесть вечера Синькин записывает в тетради: «Это продолжается несколько часов».

Синькин испытывает — нет, даже не скуку, скорее это можно назвать обманутыми ожиданиями. Не имея возможности прочесть, что там пишет объект, он пребывает в полной растерянности. Может, этот Черни сумасшедший, решивший взорвать мир, и в тетради он выводит некую тайную формулу? Мысль настолько детская, что Синькину становится за нее стыдно. Время для выводов еще не пришло, говорит он себе. Лучше пока воздержаться от каких бы то ни было умозаключений.

Он думает о разных мелочах, пока не переключается на будущую миссис Синькину. Сегодня они должны были увидеться, и, если бы не Велик и это неожиданное задание, они бы сейчас сидели в китайском ресторане на 39-й стрит, незаметно держась за руки, а потом неуклюже орудовали палочками для еды. После ресторана они бы пошли в кино. Перед ним вдруг возникло ее лицо (опущенные глаза, смущенная улыбка), и он пожалел, что торчит в этой комнатенке, вместо того чтобы быть рядом со своей пассией. Может, хотя бы поболтать с ней по телефону? Пожалуй, не стоит. Лучше не выказывать свою слабость. Дать ей понять, что он в ней нуждается, значит утратить изначальное преимущество, а это ни к чему. Мужчина должен выглядеть сильнейшим.

Между тем Черни, убрав письменные принадлежности, расчищает стол для ужина. Он медленно жует, рассеянно глядя в окно. При виде еды Синькин вдруг ощущает приступ голода. Пошарив в кухонном шкафчике, он останавливает свой выбор на тушенке и съедает ее, макая в соус белый хлеб. Сейчас хорошо бы прогуляться! Некоторая активность в комнате напротив вселяет в него определенную надежду, но все кончается тем, что Черни снова подсаживается к столу, на этот раз с книгой.

Горящий ночник позволяет лучше разглядеть его лицо. Синькину он кажется ровесником, иными словами, ему около тридцати. Довольно приятное лицо, которое, впрочем, ничем не выделило бы его из толпы. Синькин разочарован: втайне он надеялся увидеть перед собой безумца. В бинокль ему удается разглядеть обложку книги: «Уолден» Генри Дэвида Торо. Название ни о чем ему не говорит, и он аккуратно записывает его в свою тетрадь.

Так проходит вечер: один читает, другой за ним подглядывает. Синькин кажется все более и более обескураженным. Это вынужденное безделье (а уже начинает смеркаться) действует ему на нервы. Человек дела, он привык быть в движении. Я не Шерлок Холмс, говаривал он Желтовски всякий раз, когда надо было протирать штаны, выполняя какое-то задание. Мне бы что-нибудь посочнее, такое, чтобы вонзиться зубами. Теперь он сам себе босс, и вот, пожалуйста: совершенно пустое «дело»! А как это еще назвать, если твой клиент только пишет да читает? Чтобы уяснить для себя ситуацию, надо залезть в черепную коробку подопечного, понять ход его мыслей, а это пока не представляется возможным. Синькин вспоминает старые добрые времена, перебирает в памяти дела, которые они вели вместе с Желтовски, смакует их общие триумфы. То же «дело Краснера», когда они вывели на чистую воду банковского кассира, присвоившего четверть миллиона долларов. Тогда Синькин, выдав себя за букмекера, уговорил азартного кассира сделать ставку. Номера купюр совпали с украденными банкнотами, и жулик получил по заслугам. Еще интереснее было «дело Серова». Серов бесследно исчез, и после года бесплодных поисков жена уже готова была смириться с мыслью, что его нет в живых. Синькин отработал все версии и остался ни с чем. Однажды, готовя свой заключительный доклад, он столкнулся нос к носу с Серовым в баре, в каких-нибудь двух кварталах от его дома. Хотя теперь его звали Зеленин, Синькин сразу его узнал — как-никак три месяца повсюду носил с собой его фотокарточку. Это был случай амнезии. Синькин отвел бедолагу к жене, и он ее, разумеется, не узнал, но она ему очень понравилась, и через несколько дней он сделал ей предложение. Вторично расписавшись со своим мужем, госпожа Серова стала госпожой Зелениной, и пусть новоиспеченный супруг совсем не помнил своего прошлого (хотя и утверждал, что у него прекрасная память), это ему не помешало вполне комфортно ощущать себя в настоящем. Бывший инженер прекрасно ощущал себя в новой роли. Смешивать напитки и болтать с посетителями, — о чем еще можно мечтать? Я прирожденный бармен, признался он Желтовски и Синькину на свадьбе, и, по большому счету, им нечего было на это возразить.

Да, есть что вспомнить, говорит себе Синькин, глядя, как в квартире напротив гаснет свет. Какие неожиданные повороты, какие занятные совпадения! Что ж, не все коту масленица. За светлой полосой следует темная.

Синькин, по натуре оптимист, просыпается на следующее утро в веселом расположении духа. За окном тихо падает снег, мостовые побелели. Его подопечный, съев завтрак и почитав «Уолдена», ненадолго скрывается из виду и появляется вновь, уже в пальто. На часах начало девятого. Синькин быстро одевается — шляпа, пальто, шарф, теплые ботинки — и выскакивает на улицу почти одновременно с Черни. Утро до того безветренное, что слышно, как снег падает на ветки деревьев. Улица безлюдна, и на припорошенном тротуаре отчетливо видна цепочка свежих следов. Синькин сворачивает за угол и видит удаляющегося человека, который радуется чудной погоде. Видя, что никуда сбегать он не собирается, Синькин сбавляет шаг. Пройдя два квартала, Черни входит в бакалейную лавку и минут через десять выходит с двумя увесистыми бумажными пакетами. Не заметив Синькина, стоящего в дверях напротив, он поворачивает обратно. Запасается продуктами на случай заносов, мысленно отмечает Синькин и решает тоже заглянуть в лавку, рискуя при этом потерять своего подопечного. Конечно, тот может, свернув за угол, бросить пакеты и дать деру, но на ловушку это не похоже. Черни явно идет домой. Купив кое-какую еду, свежие газеты и журналы, Синькин возвращается на Оранж-стрит. Как и следовало ожидать, Черни уже сидит за столом у окна и что-то пишет в своей тетради.