Призраки дома Эшберн - [3]

ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ.

Справа возник другой знак – он был прибит к дереву огромным ржавым металлическим гвоздем и гласил:

НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ.

И, наконец, на третьем знаке, почти свалившемся со столба, на котором висел, было начертано:

ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН.

– Видимо, популярное местечко, – сказал водитель, улыбнувшись так широко, что почти отвлек Эдриенн от четвертого знака:

ПОВОРАЧИВАЙТЕ НАЗАД.

Она выдавила из себя смешок, но он прозвучал фальшиво. Вольфганг вновь принялся мяукать, но, теперь звуки превратились в протяжный вой. Эдриенн наклонилась, чтобы успокоить его. Уши кота были прижаты к голове, а шерсть, и без того пышная, встала дыбом, заполнив всю переноску.

– Потерпи еще пару минут, – взмолилась она. – Мы почти приехали.

Грязная дорога вела на вершину холма, ее извилины заставляли девушку ощущать неприятный, тяжелый холод где-то в глубине живота. Спустя минуту она поняла, в чем дело: все деревья в городе были зелеными, здоровыми и раскидистыми. Однако по мере того, как они приближались к дому, растения вокруг становились все более дикими и темными. Цвет древесной коры сменился с приятно коричневого на холодно-серый, листва поблекла, стала темной, зеленовато-коричневой, а вместо пышных кустов торчали редкие, хилые и болезненные прутья, которые едва выживали среди сорняков. Казалось, будто город высосал силу и яркость красок из этого места, отдав взамен все самое плохое и унылое.

Машина поднялась на вершину холма и поползла на поворот. Лес, наконец, расступился, и Эдриенн ахнула, когда перед ними появился Эшберн.

Она вспомнила, как молния рассекла небо, очерчивая силуэт дома. Вздохи матери, отрывистые и полные отчаяния, эхом раздались у нее в ушах, а тяжелые капли дождя, как и тогда, вновь обожгли руки.

Эдриенн моргнула и снова оказалась в такси, уставившись на покосившийся трехэтажный деревянный дом.

– Тут не помешал бы ремонт, а? – таксист повернулся к ней с ухмылкой на лице, однако, в этот раз Эдриенн не смогла изобразить улыбку в ответ.

Я думала, это сон. Все казалось таким нереальным, таким странным… и все же, это тот самый дом…

Таксист остановился и заглушил двигатель.

– Я достану ваш багаж, хорошо?

– Что? О, да, извините… – Эдриенн осторожно вытащила кошачью переноску с ее драгоценным содержимым из машины. Она отнесла Вольфганга подальше от дороги и опустила на траву под деревом. Огромный котяра что-то пробурчал, но не шевельнулся.

К тому времени, как Эдриенн вернулась к машине, водитель уже выгрузил два чемодана из багажника и отряхивал руки от пыли. Услышав цену, Эдриенн чуть не поперхнулась. Поездка вышла дороже, чем она ожидала, и она была не готова расстаться с большей частью купюр из кошелька.

«Чистый лист, – напомнила она себе, когда водитель помахал ей рукой и сел обратно в машину. – За все хорошее почти всегда приходится платить».

Машина развернулась в три хода, а затем поспешила к подъездной дороге, оставив Эдриенн одну в заброшенном дворике. Как только визг колес и тарахтение мотора стихли, на смену им пришла тихая музыка природы. Среди деревьев щебетали птицы, в высокой траве шипели и жужжали насекомые. Эдриенн смотрела на полуразрушенный дом. Вот рту пересохло, пульс зашкаливал, а воспоминания о той ночи прокручивались в ее голове снова и снова, словно пятно, от которого она не могла избавиться, как сильно бы ни терла.

Глава 3 Наследство

Эдриенн не знала, сколько простояла, таращась на дом и застыв, словно в трансе, пока Вольфганг не вывел ее из оцепенения своим сердитым воплем.

Сон – нет, воспоминание, поправила она себя, – потрясло ее. Должно быть, она была совсем ребенком. Но к шести годам она стала слишком тяжелой, чтобы мать могла нести ее на руках.

Что мы здесь делали?

Эдриенн открыла сумку в поисках ключа, который прислал ей адвокат. Логически едва удавалось связать воспоминание с реальностью. Мать говорила ей, что из родственников в живых никого не осталось. Получив письмо от адвоката, Эдриенн решила, что мама попросту не знала о ее двоюродной бабушке Эдит. Теперь же получалось, что она не только знала, но и встречалась с ней.

Почему она плакала?

Это был один из самых тревожных моментов из ее воспоминаний. Ее мать, спокойная, закаленная невзгодами женщина, не терпела проявления эмоций. Эдриенн даже не могла вспомнить, плакала ли мама после смерти мужа, отца Эдриенн.

Она поймала себя на мысли, что бессмысленно уставилась на кучу ручек, губных бальзамов, блокнотов и квитанций в сумке, и ей потребовалась целая минута, чтобы вспомнить, зачем она туда полезла. Точно, ключ. Нащупав под упаковкой бумажных салфеток конверт с тяжелым металлическим ключом от входной двери, она достала его.

У нее на подбородке действительно была кровь?

Эдриенн взглянула на дом и ощутила, как по рукам побежали мурашки. Она помнила, что на подбородке было всего шесть-семь капель, но ей никак не удавалось найти внятного объяснения тому, как красная жидкость очутилась на лице у матери.

Что именно произошло в этом доме?

Несмотря на огромный участок земли вокруг дома, его строили скорее ввысь, чем вширь. С одной стороны строение имело форму половины восьмиугольника с эркерными окнами на всех трех этажах. Остроконечная крыша была покрыта темным шифером. Веранда тянулась вдоль всей стены, уходя за дом, а входная дверь скрывалась в глубокой тени между эркерными окнами.