Призраки - [27]

Поначалу я вопросительно посматривала на миссис Вандербридж, надеясь, что меня представят новой гостье, но хозяйка дома продолжала оживленно говорить о чем-то, громко и отрывисто, как будто не замечая ее присутствия. Мистер Вандербридж все еще сидел неподвижно, молчаливый и отрешенный, а ясноглазая незнакомка затуманенным взором изучала гобелены за моей спиной. Я знала, что она не видит меня — а если бы и видела, то не испытала бы ничего, кроме безразличия. Несмотря на внешнюю привлекательность и юный возраст, эта женщина мне не нравилась, но похоже, что и она испытывала не самые дружелюбные чувства. Не знаю, как я поняла, что она ненавидит миссис Вандербридж — ни разу она не взглянула в ее сторону, и все же я уверена: с того момента, как незнакомка вошла в столовую, она излучала ненависть, хотя это слишком сильное слово для той озлобленности, похожей на ярость испорченного, завистливого ребенка, которая вспыхивала порой в ее глазах. Она была просто своенравной, несдержанной и… даже не знаю, как лучше сказать… наверное, эгоистичной.

После ее появления ужин утратил всякую приятность. Миссис Вандербридж что-то рассказывала с нарочитым оживлением, но никто ее не слушал, ведь я была слишком поражена, чтобы вникать в смысл ее слов, а мистер Вандербридж так и не очнулся от своей задумчивости. Казалось, он грезил наяву, не замечая ничего вокруг, а странная женщина сидела рядом в сиянии свечей — как будто и не реальная вовсе, равнодушная ко всему. Странное дело: даже слуги не обращали на нее внимания, и, хотя она расстелила на коленях салфетку, когда села за стол, ей не подали ни жаркого, ни салата. Когда вносили новые блюда, я искоса поглядывала на миссис Вандербридж: не исправит ли она эту оплошность? Однако хозяйка предпочитала смотреть в собственную тарелку. Все как будто сговорились игнорировать незнакомку, хотя с момента своего появления она была главной фигурой за столом. На нее старались не обращать внимания, и все же трудно было избавиться от впечатления, что это она дерзко никого не замечает.

Ужин тянулся, казалось, несколько часов, и можно представить мое облегчение, когда миссис Вандербридж поднялась, наконец, из-за стола и направилась в гостиную, а я пошла следом. Поначалу я решила, что незнакомка присоединится к нам, но когда оглянулась из холла, то увидела, что она все еще сидит после мистера Вандербриджа, который курит сигару, собираясь отведать кофе.

— Обычно он пьет кофе вместе со мной, — сказала миссис Вандербридж, — но сегодня ему нужно кое о чем поразмыслить в одиночестве.

— Мне почудилось, что он какой-то рассеянный…

— Значит, вы это заметили? — она повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. — Мне всегда интересно, многое ли видят люди со стороны. Недавно ему нездоровилось, отсюда и некоторая угрюмость. Нервное расстройство — это ужасно, не правда ли?

Я улыбнулась:

— Да, я слышала, но никогда не могла себе этого позволить.

— Нервы — слишком дорогое удовольствие, верно? — у нее была манера завершать фразы вопросом. — Надеюсь, комната у вас удобная. Ничего, что вы будете жить одна на всем этаже? Если с нервами все в порядке, в этом нет ничего страшного, так ведь?

— Разумеется, ничего, — и все же, соглашаясь, я почувствовала легкую дрожь — как будто от нового прилива беспокойства, пронизывающего атмосферу этого дома.

При первой возможности я удалилась в свою комнату и только села почитать на ночь, как вошла горничная — к этому времени выяснилось, что зовут ее Хопкинс, — и осведомилась, не нужно ли мне чего-нибудь. Кто-то из многочисленных слуг уже расстелил для меня постель, поэтому, когда Хопкинс возникла в дверях, я заподозрила, что ее предупредительность — всего лишь предлог, и у этого визита есть иная, тайная цель.

— Миссис Вандербридж велела присматривать за вами, — начала Хопкинс. — Она опасается, что вам будет одиноко, пока вы не привыкнете к здешней обстановке.

— Что вы, мне совсем не одиноко, — отвечала я. — У меня никогда нет времени скучать.

— Я тоже была такой… Но сейчас возраст, видимо, сказывается. Вот поэтому я взялась за вязание, чтобы коротать вечера, — она продемонстрировала мне шарф из серой пряжи. — Год назад я перенесла операцию, и с тех пор другая горничная — француженка — сидит с миссис Вандербридж по вечерам и помогает ей раздеться. Госпожа всегда так боится обременить нас лишними обязанностями — хотя, по правде сказать, их не так уж и много для двух горничных, — а все потому, что она человек деликатный, и никогда ни о чем не попросит, если может справиться сама.

— Хорошо, наверное, быть обеспеченной, — сказала я задумчиво и перевернула страницу книги. Затем добавила машинально: — А другая дама, похоже, не настолько богата.

Лицо Хопкинс побледнело бы еще больше, если бы это было возможно, и на мгновение я подумала, что она вот-вот упадет в обморок.

— Другая дама?

— Я имею в виду — та, что опоздала к ужину. На ней не было драгоценностей, да и платье строгое, серое.

— Так вы ее видели? — Хопкинс странным образом менялась в лице: только что румянца не было и в помине, а тут кровь снова прилила к ее щекам.