Призрак живых - [21]

Я поднимаю левую руку субъекта, который сейчас же говорить, что двойник поднял левую руку. Я опускаю руку эту и поднимаю правую; субъект тотчас же восклицает, что двойник поднял правую руку. То же самое явление происходит и с движениями ног, головы, туловища, вплоть до малейших жестов. Эти движения реальны, потому что когда бывает темнота и в качестве свидетелей имеется один или несколько субъектов, последние, не видя движений экспериментатора и субъекта, различают все движения призрака при полном молчании первых двух.

Здесь, явление осложняется. В темноте, если я беру кусок материи, носовой платок субъекта, ваш или свой, например, и кладу его развернутым на руку субъекта, прикрывая её, при поднятии руки субъект говорить, что двойник поднял такую-то руку, но что он не видит кисти руки. Кусок материи непрозрачен для глаз призрака. То же самое происходит и со всеми частями тела. Но эта материя делается прозрачной, если я положу её на 2–3 минуты на кресло, занимаемое призраком. Когда я после этого поднимаю руку, закрыв кисть, субъект тотчас же говорит, что двойник поднял такую-то руку, и не упоминаёт о кисти, которую видит, как и руку; тогда приходится обратить его внимание на кусок материи, чтобы он признал, что материя — тут, почти невидимая на его руке.

Самовнушение и внушение экспериментатора или свидетелей не играют никакой роли в этом явлении. В темноте я положил, ничего не говоря, неведомо для всех носовой платок на кресло, занимаемое двойником, и после целого ряда предшествовавших опытов я положил платок на кисть руки, как будто я повторял опыты. Ничего не знающий субъект не может применить самовнушение. Я продолжаю затем опыт с платком, который не был в двойнике, и, прикрыв им кисть руки, я громко говорю, что субъект увидит кисть руки, потому что, уверяю я, платок прозрачен. Я поднимаю руку, но субъект говорит, что двойник поднял такую-то руку, но что он не видит кисти руки. Я снова уверяю его, что он должен видеть её; он утверждает в свою очередь более энергично, что не видит её. В обратном опыте, т. е. закрыв кисть руки платком, который побывал в призраке, и громко утверждая, что субъект не может видеть кисти сквозь платок, он тотчас же заявляет, что отлично видит её.

Можно ещё возразить, что бывает мысленное внушение, так как я знаю, что должно произойти. Это возражение само собой отпадает на следующем опыте. Я беру два одинаковых платка: один из них будет прозрачный, так как лежал на кресле, занимаемом призраком; другой непрозрачный, потому что не был на кресле. Один из них, скажем прозрачный, имеет заметный знак на левой стороне, невидимый на правой. Я передаю оба платка одному из свидетелей и прошу его подать мне в известный момент сперва один платок, какой он пожелает; затем другой, чтобы я наперёд не мог знать, что произойдёт. Поднимая руку или ногу, покрытую платком, субъект всегда видит её, если она покрыта прозрачным платком, и никогда не видит её под платком непрозрачным.

Самовнушение и внушение, мысленное и даже словесное, не имеют, следовательно, никакой роли в этом явлении. Так как то же самое относится и к тем явлениям, которые я описываю в следующих главах, то я более не распространяюсь об этом.

Если, поднимая руку, вложить в неё какой-нибудь предмет, то некоторые субъекты всегда видят руку призрака пустою, но Леонтина и Ненетта видят раздвоенный предмет. Вот пример с Леонтиной.

Как и раньше, в темноте я поднимаю левую руку субъекта и кладу в руку свой смятый сложенный платок. — "Двойник поднял левую руку, — говорит субъект, — что-то есть у него в руке: бельё, что-то белое, носовой платок". Убрав платок и опустив руку, я поднимаю правую, взяв в неё маленькую книжку. — "Двойник поднял правую руку, — продолжает субъект, — у него вещь в руке, книжка".

Если продолжать магнетизирование субъекта, для получения большего сгущения призрака, последний получает способность удаляться от субъекта; его лицо принимает иногда выражение заметно другое, чем у субъекта, он перестаёт копировать движения последнего и становится более способным производить явления, которые я опишу в следующих главах. Но эта способность зависит всегда от некоторых важных условий. Требуется во-первых, чтобы он мог приобрести нужную для того силу, а затем, чтобы он хотел этого, потому что, унося с собою способность мыслить, хотеть, рассуждать, словом, всё, что составляет индивидуальность субъекта, он становится исключительным обиталищем сознания.

В начале опытов большинство призраков тяжелы, неловки и трудно перемещаются. Когда призрак Ненетты переходил из одной комнаты в другую, он всегда ударялся руками и плечами, проходя через широко открытые двери, и субъект всегда горько жаловался на то. Он никогда не хотел проходить, если около двери был кто-нибудь, так как было "мало места". Во избежание этих неудобств, его приглашали проходить сквозь стены и, чему трудно поверить, на основании предыдущего, он проходил, как впрочем и все другие, без малейшего затруднения. Призрак Эдме, хотя очень живой и легко перемещающийся, был не более ловкий. Если несколько минут не обращали на него внимания, он покидал своё место, отправлялся к наиболее для него симпатичным участникам опыта и оставался там, пока его искали в другом месте. Когда его заставляли оставаться на месте, он парил вертикально, поднимаясь и опускаясь, и в своём часто резком поднимании он ударялся головою о потолок, на что субъект жаловался, прикладывая руки к голове. Эта неповоротливость и неловкость быстро исчезают по мере того, как повторяются опыты и призрак привыкает действовать вне физического тела.