Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого - [12]

При разделах Речи Посполитой второй половины XVIII века Меджибож с Подольем и Волынью оказался в Российской империи и в 1830 году за участие в польском восстании был отобран в казну у тогдашних владельцев Чарторыйских. В крепости, реконструированной в готическом стиле, расположился военный гарнизон.

Меджибожская твердыня сильно пострадала в двух мировых войнах, но еще больше была разрушена в 1950-х годах местным населением, не пощадившим даже крыш, дверей и оконных рам. В 1960 году крепость наконец стала памятником архитектуры и в 2001 году получила статус Государственного историко-культурного заповедника, в котором были развернуты музейные экспозиции и начались реставрационные работы.

Максим не спеша обошел Меджибожскую крепость по асфальтовой дороге, которая символически отделяла ее от местечка с аккуратными одноэтажными домиками. Снег везде сошел, было совсем не холодно, и московский историк был очень доволен. Каменная твердыня на речном перекрестке, построенная в виде не раз побывавшего в сечах копья, производила потрясающее впечатление.

Тридцатиметровые стены с большими контрфорсами и удивительные двухъярусные башни XVI века были методично пронизаны рядами пушечных амбразур и бойниц для ружейного огня. Меджибож, сочетавший в своем облике все стили средневековой фортификации, яростно выбрасывал наружу огромную мощь, дававшую, как ни странно, ощущение абсолютного спокойствия.

Максим подошел к самому острию крепостного копья, почти воткнувшегося в Южный Буг, и задрал голову вверх, пытаясь разглядеть, как зубцы на самом верху стены упираются в низкое небо. Он всегда испытывал подъем жизненных сил в старинных крепостях и замках, от которых веял ветер подвигов и славы. Он уже приезжал в Меджибож, когда писал свою книгу об украинских замках и восстанавливал картину штурма крепости в 1648 году отрядами Максима Кривоноса, разрубавшего немецких рейтар надвое своей страшной саблей весом в полпуда. Московского историка всегда восхищало воинское мастерство казаков Богдана Хмельницкого, десять лет совершавших невозможное, и он радовался, что среди этих героев были его предки. Максим в мельчайших подробностях восстановил, как был взят Меджибож в 1648 и 1651 годах. Когда в его голове возникали образы боя, в котором в огне и черном дыму от залпов мушкетов и пушек голые по пояс казаки лезли на высоченные стены, падая гроздьями с огромной высоты в глубокий ров, и несмотря ни на что по подъемному мосту проламывались в кованые ворота, Максим потом долго не мог успокоиться. Да, были люди в хмельницкое время! Настоящие богатыри, оставившие немеркнущую славу в веках своим потомкам!

Крепостные куранты гулко и страшно ударили десять раз, и Максим, с трудом вернувшийся из семнадцатого в двадцать первый век, пошел к подземному мосту, заканчивавшемуся у почти кубической надвратной башни, от которой не хотелось отводить взгляд — так она была хороша в своей средневековой красоте. Историк с трудом отворил показавшуюся каменной дверь в высоких, обитых железом воротах, слева от которых на углу крепости возвышалась еще одна красавица башня, и вошел, наконец, в глубь Меджибожа.

Он сразу же свернул налево и поднялся по сотне ступеней на смотровую площадку трехъярусной угловой башни, с которой крепость и ее округа были видны как на ладони. Слева направо по всему периметру двора длиной сто тридцать и шириной восемьдесят метров от надвратной башни до острия копья вытянулись каменные казематы с музейными экспозициями. В дальнем углу у реки велись какие-то раскопки, судя по выкопанной темной земле, начатые совсем недавно. У раскопа лежала огромная поленница дров, а вдоль реки шла самая высокая и более всего пострадавшая от времени и людей стена. Справа от входа в большом каземате находился музей Голодомора, из которого в прошлом году Максим вышел совсем больным от увиденного, хотя в свое время исследовал эту тему подробно и знал, как все происходило на самом деле. В центре пустого двора высился каменный монолит римско-католического костела постройки невообразимо далекого XVI века, после польского восстания 1830 года переделанного в церковь. Вокруг крепости в виде подковы лежали Южный Буг и его Бужок, кажется, больший по размеру.

Максим не спеша, чтобы не сломать ноги, спустился вниз с тридцатиметровой высоты, купил экскурсионный билет в только что открывшейся кассе, оставил в камере хранения сумку и пошел прямо к раскопу углового бастиона. Рядом с глубокой ямой стояли несколько человек в теплых рабочих комбинезонах, Максим представился и попросил показать ему археологические тайны Меджибожа, надеясь осмотреть крепостные подвалы. Высокий человек с роскошной кудрявой головой, оказавшийся начальником партии из Киевского института археологии Национальной академии наук Украины, назвавшийся Николаем, коллеге из Москвы, конечно, не отказал.

Археолог подвел историка к основанию круглой угловой башни-бастиона, в которую надо было подниматься по огромным камням, давным-давно вывалившимся из кладки. Максим поднялся вслед за ловким Николаем, и оба вдруг исчезли в глубине стены, толщина которой превышала десять метров. Пройдя по дубовым деревянным настилам над впечатляющими развалинами фундаментов, они спустились в подземный Меджибож, который оказался больше, чем верхний, крепостной. В прошлый приезд Максим спускался в подвал под огромным этнографическим залом с великолепными вышитыми украинскими народными костюмами. Из него начинался хорошо сохранившийся и разрешенный для осмотра небольшой подземный ход к реке, прямой как стрела и реставрированный до невозможности. Киевский археолог повел московского историка в другие подвалы, где, казалось, несколько столетий не ступала нога человека. Подвалы, а точнее, подземные залы, переходящие один в другой под крепостными стенами, производили сильное впечатление. Казалось, сама история словно вбирала в себя человека, у которого не было никакого желания этому противиться.