Призрак с улицы Советской - [17]

— Во-первых, пить надо меньше, во-вторых, в здешних местах примета есть верная: если кто в феврале в речку окунется, тому всенепременно среди ночи упырь явится. Иной раз с собой уводит. Тебя, слава Богу, в покое оставил. Ложись да попей еще травки из термоса. Я действительно скоро заснул.

Утром от простуды не осталось и следа. Я чувствовал себя свежим и готовым на любые подвиги.

Первым делом я вышел и обошел вокруг дома. К утру пошел снег, и никаких следов я нигде не нашел. Правда, обнаружил пристройку к избе как бы с отдельным входом. Но на дверях висел могучий ржавый замок, который явно очень давно не открывался.

Дима, заметив мои изыскания, сказал, что пристройка — это сарайчик для дров и запаса продуктов и что войти в нее можно только из избы, что еще раз доказывает, в каком состоянии я был ночью, когда мне могло привидеться все что угодно.

Настаивать я не стал, но кое-какие наблюдения оставил при себе.

Глава десятая

После завтрака Семенцов велел собираться.

— Пойдем, прогуляемся. Ружья на всякий случай возьмем, а рюкзаки не надо.

Мы встали на лыжи и средним ходом пошли вдоль ручья, потом по болоту. Часа через полтора кончилось болото, мы прошли небольшую сосновую рощу и вышли на поляну, где стояли три избы, чуть в стороне дымились две трубы.

— Кооперативная артель «Красный горшечник», — усмехнулся Семенцов. — Пойдем, посмотрим, что они здесь поделывают.

В ближней к лесу избе нас встретил мужик в фартуке, заляпанном глиной, надетом поверх ватника. Как оказалось, бригадир Михаил Семенович. Он приветствовал нас довольно радостно:

— О, премия приехала!

В избе стояли два гончарных станка, за которыми сидели мужики. Мы посмотрели, как они крутят гончарные круги, как ловко, мягко, почти любовно оглаживают стенки будущих кринок, мисок, тарелок, и отошли к столу.

Скоро в избу собрались все обитатели поселка. Их оказалось четверо — все мужеского пола.

Семенцов вынул откуда-то из-за пазухи мешочек, извлек из него несколько пачек денег, как я заметил, все бумажки были десятитысячными и в банковской упаковке. Дима раздал каждому по две пачки, заставил расписаться в ведомости.

— Ну, пошли, посмотрим, что вы за это время сотворили, — сказал он, потом добавил: — это наш рекламщик, он же искусствовед. Будет вашу работу оценивать. Мы перешли в соседнюю избу, которая, очевидно, служила складом готовой продукции.

Здесь на полках стояли самые разные горшки, горшочки, кружки, миски. Часть из них были простые, призванные, очевидно, служить в быту, но несколько полок были заполнены, как мне показалось, просто шедеврами. Обычная глина, покрытая глазурью и расписанная превратилась в нечто феерическое. Впрочем, я не очень искушен в таких делах.

— Когда забирать будете? — спросил Михаил Семенович.

— Машина заказана. Дня через два будет. Берет оптом всю роспись для Москвы и Питера Валерий Александрович Ольшевский. Остальное распределим среди мелких оптовиков, как всегда. Продадим, поедешь как всегда в Вологду, получишь как обещано, десять процентов от общей суммы. Думаю, набежит неплохо.

— Ладно, пока на премию до зарплаты поживем.

После обеда и, естественно, небольшого возлияния — много бригадир пить своим подчиненным не позволил — мы передохнули и отправились в обратный путь.

Уже в избе Семенцов, удобно устроившись «на троне», с усмешкой сказал:

— Ну что, недоумеваешь? А все просто! В этих вот местах, как раз где артель работает, глины хорошие, когда-то, еще начиная с XVIII века, примерно годов с 80-х, был здесь полукустарный заводик. Наладил местный купец Прохватилов производство фарфора. Сначала чуть было не прогорел, фарфор получался низкого качества, потом дело пошло. Пару мастеров выписал из-под Москвы, с тамошнего фарфорового завода, и посуда, сервизы здешние стали вскоре славиться на весь Север России. Вот на месте этого заводика и организовали мы с шефом кооператив, нашли мастеров, художников, печи сложили, оформили на подставное лицо, конечно, но абсолютно легальный. Изделия, как видишь, классные, идут нарасхват. Надо бы дело расширить, заводик здесь небольшой построить, но шеф опасается: налоговая полиция, рэкет, да и вообще зачем светиться… А так все прилично, красиво, доход немалый. Эта поездка ознакомительная, в следующий раз поедешь один с нашим охранником. В общем, эта часть дела некоторое время будет на тебе. А теперь давай ужинать и спать. Завтра на рассвете выходим.

На следующий день к вечеру мы без приключений добрались до деревни Чикино, где нас ждал Петя в своем шикарном финском костюме и с «нивой».

Еще через пару дней мы были в Питере и получили очередную премию в 200 зеленых.

Получая ее, я мельком в одном из ящиков стола вдруг увидел знакомый сверток.

Когда Дима уехал на бумажный склад, я проскользнул к нему в кабинет и развернул сверток. Это была тарелка. Могу поклясться, что та самая, которую показывал нам Иван Васильевич, или очень похожая на нее. Но в таком случае почему так открыто ее держит Дима? Ведь не я один мог войти к нему в кабинет и заглянуть в стол!

Глава одиннадцатая

Часам к одиннадцати Евграф Акимович окончательно решил идти на прием к шефу милиции. Он позвонил секретарше шефа Наденьке, попросил соединить, если у шефа никого нет. Надя Козлова, прозванная Керосином за постоянную готовность нахамить любому, по ее мнению нежелательному для шефа посетителю, на этот раз почему-то весьма приветливо сказала, что в настоящий момент у Леонида Кирилловича товарищ из соседнего ведомства, но она немедленно позвонит, как только Леонид Кириллович освободится.