Призрак Манхэттена - [11]

К этому времени Чарли Ди закончил. Он объяснил мне, что француз – это месье Арман Дюфор, адвокат из Парижа, который приехал в Нью-Йорк с важной миссией. Ему надо доставить письмо от одной умирающей женщины к некоему мистеру Эрику Мулхэйму, который проживает, а возможно и нет, в Нью-Йорке. Он уже проверил каждую улицу, но так ничего и не добился. Должен сказать, что и я ничего не добился; никогда не слышал о ком-либо с таким именем.

Но Чарли поглаживает свою бороду, словно он усиленно размышляет, и затем говорит мне: «Мистер Блум, – по-настоящему формально, – вы когда-нибудь слышали о корпорации E.M.?»

Теперь я спрашиваю вас: а папа Римский – католик? Конечно, я слышал о ней. Невозможно богатая, потрясающе могущественная и абсолютно секретная. На Фондовой Бирже её акции котируются больше других, за исключением акций Джорджа Пьерпонта Моргана, а нет никого, кто был бы богаче Дж. П. Поэтому, не желая показаться невеждой, я отвечаю: «Конечно, знаю. Она располагается в башне E.M на Парк-Роу.»

«Да, – говорит мистер Ди, – дело может заключаться в том, что некто очень склонный к уединению контролирует корпорацию E.M, и его имя может быть мистер Мулхэйм». А когда такой парень, как Чарли Дельмонико, говорит «может быть», это означает, что он что-то слышал, но вы этого от него никогда не слыхали. Две минуты спустя мы вернулись на улицу, и я подозвал проезжающий двухколесный экипаж, и сейчас мы рысью трусим в центр города по направлению к Парк-Роу.

Теперь, ребята, вы понимаете, почему работа репортёра может быть лучшей работой в городе? Всё началось с того, что я пытался помочь французику с решением его проблемы, а теперь мне подвернулся шанс увидеть самого эксклюзивного отшельника в Нью-Йорке, человека-невидимку собственной персоной. Неужели мне удастся сделать это? Закажите себе ещё одну пинту золотого варева, и я расскажу вам.

Мы прибываем на Парк-Роу и подъезжаем к Башне. Ну и высокая же она. Она огромная, её верхушка почти теряется в облаках. Все офисы закрыты, снаружи темно, но свет горит в лобби, где сидит портье. Я звоню в звонок. Он подходит и спрашивает, что нам нужно. Я объясняю. Он нас впускает в лобби и вызывает кого-то по личному телефону. Должно быть, это внутренняя линия, поскольку он не вызывает оператора. Затем он говорит с кем-то и слушает ответ. Затем он говорит, что мы должны оставить письмо ему, а он его доставит.

Конечно, я на это не покупаюсь. «Скажи джентльмену наверху, – говорю я, – что месье Дюфор приехал сюда из самого Парижа и должен передать письмо лично адресату». Портье говорит что-то типа этого по телефону, а затем передаёт трубку мне. Голос произносит: «Кто говорит?» Я отвечаю: «Чарльз Блум, эсквайр». Голос спрашивает: «С какой целью вы здесь?»

Я не собираюсь говорить голосу, что я из «Хёрст Пресс». Я уже убедился, что это прямая дорога получить от ворот поворот. Поэтому я говорю, что я один из компаньонов нотариальной конторы «Дюфор и Партнёры», Париж, Франция. «И с какой целью вы здесь, мистер Блум? – спрашивает голос, звучащий так, словно он исходит прямиком из Ньюфаундленского Банка. Я снова повторяю, что нам нужно доставить письмо чрезвычайной важности лично в руки самого Эрика Мулхэйма. „По этому адресу нет человека с таким именем, но если вы оставите это письмо портье, то я прослежу, чтобы оно достигло адресата“, – говорит голос.

На это я тоже не покупаюсь. Это ложь. Учитывая всё, что я знаю, я, возможно, разговариваю с самим мистером Невидимкой. Поэтому я блефую. „Просто скажите мистеру Мулхэйму, что это письмо от…“ „Мадам Жири“, – подсказывает мне юрист. „…мадам Жири“, – повторяю я в телефон. „Подождите“, – говорит голос. Мы снова ждём. Затем в трубке слышится: „Садитесь в лифт и поднимайтесь на тридцать девятый этаж“.

Мы так и делаем. Вы когда-нибудь поднимались на тридцать девятый этаж? Нет? Что ж, это тот ещё опыт. Вы заперты в клетке, вокруг клацает всякая машинерия, а вы поднимаетесь прямо в небо. А ещё кабина качается. Наконец клетка останавливается, я отодвигаю решетку, и мы выходим. Перед нами парень, тот, чей голос мы уже слышали. „Я мистер Дариус, – говорит он, – следуйте за мной“. Он проводит нас в длинную, обшитую панелями комнату с большим столом, уставленным всякими серебряными штучками. Безусловно, именно здесь заключали сделки, повергали в прах соперников, выявляли слабаков и делали миллионы. Здесь царил элегантный стиль Старого Света. На стенах висели написанные маслом картины. Я заметил одну картину, которая висела выше остальных: парень в широкополой шляпе, с усами, кружевным воротничком и с улыбкой. „Могу я увидеть письмо?“ – спросил Дариус, вперив в меня взгляд, каким смотрит кобра на ондатра, которого собирается съесть на ланч. О’кей, я никогда не видел кобру или ондатра, но могу себе представить. Я киваю Дюфору, и он кладёт письмо на стол между собой и Дариусом. Было что-то странное в этом человеке, что заставляло волосы на моей шее вставать дыбом. Он был во всём черном: чёрный сюртук, белая рубашка, чёрный галстук. Лицо такое же белое, как рубашка, худое, узкое. Чёрные волосы, чёрные как смоль глаза, которые мерцали, но не моргали. Я сказал „кобра“? Кобра вполне подойдёт.