Призрак исполина - [41]

Это был деревянный ящик около метра высотой, на вид — почти новый. Подойдя ближе, Брэдли ощутил знакомый, безошибочно узнаваемый запах — металлический привкус йода. Свидетельство долгого пребывания в морской воде. Какой-то ныряльщик — быть может, Кусто? — назвал такой запах «ароматом сокровищ». Воздух пропитался им. У Брэдли часто забилось сердце.

— Поздравляю, Руперт. Вы все-таки забрались в прадедушкину каюту.

— Да. Два глубоководных дистанционных устройства проникли туда неделю назад и разведали обстановку. Перед вами первая вещь, доставленная ими на поверхность.

На ящике еще виднелись буквы, проштампованные тушью и не потускневшие после столетнего пребывания в бездне океана. Надпись обескураживала:

РЕЗАНЫЙ ОРАНЖ-ПЕКОЕ ПОМЕСТЬЕ ВЕРХНИЙ ГЛЕНКЕРН МАТАКЕЛЛЕ

Паркинсон благоговейно поднял крышку и снял лист фольги, лежащий под ней.

— Стандартный восьмидесятифунтовый ящик для цейлонского чая, — пояснил он. — Подошел по размерам, и его быстро переупаковали. Я понятия не имел, что в тысяча девятьсот двенадцатом году уже пользовались алюминиевой фольгой! Между прочим, за резаный оранж-пекое сейчас дали бы хорошую цену на аукционе в Коломбо. Но чаёк свое дело сделал. Восхитительно сделал.

Кусочком плотного картона Паркинсон аккуратно счистил верхний слой влажной черной массы. «Совсем как подводный археолог, — подумал Брэдли, — извлекающий из ила на дне фрагмент глиняной посуды». Но речь шла не о греческой амфоре возрастом в двадцать пять веков. Руперт раскопал кое-что более изысканное.

— Кубок Медичи, — любовно прошептал Паркинсон. — Человечество не видело его сто лет и не ожидало увидеть вновь.

Он обнажил лишь верхние несколько дюймов. Этого оказалось достаточно, чтобы проступило стеклянное кольцо с разноцветными полосками, сплетающимися в причудливый узор.

— Мы не станем вынимать его, пока не дойдем до берега, — проговорил Паркинсон. — Целиком он выглядит вот так.

Англичанин раскрыл большой альбом с названием «Шедевры венецианского стекла». Фотография на всю страницу изображала предмет, похожий на замороженный сверкающий фонтан.

— Глазам не верю, — признался Брэдли после секундного молчания. — У кого поднималась рука пить из такого? И, что важнее, кому по силам изготовить подобное чудо?

— Хорошие вопросы. Прежде всего, вещь чисто декоративная. Ею не пользовались. На нее лишь смотрели. Идеальная иллюстрация к высказыванию Уайльда: «Всякое искусство совершенно бесполезно».

Жаль, но на второй вопрос ответить не могу. Мы не знаем. Конечно, легко строить догадки, рассуждать о технике изготовления… Но как стеклодуву удалось добиться, чтобы все эти завитушки переплетались? Обратите внимание: крошечные сферы помещаются одна внутри другой! Если бы я не увидел их собственными глазами, то спорил бы до посинения, что создать подобное возможно только в невесомости.

— Поэтому компания «Паркинсон» заказала местечко на «Скайлэб-три»?

— Что за нелепый слух? Даже опровергать не стану.

— Рой Эмерсон поделился со мной мечтами о полете в космос… и о создании лаборатории в условиях невесомости.

— Отправлю-ка я Рою вежливое сообщение. Попрошу, чтобы поменьше трепал своим треклятым языком. Но раз уж затронули эту тему — да, по нашему мнению, у стеклодувного дела в условиях невесомости есть перспективы. Промышленная революция из этого, как из придуманного в прошлом веке плавучего стекла, не вырастет, но попробовать стоит.

— Вопрос прозвучит невежливо, но… сколько стоит кубок?

— Полагаю, вы спрашиваете как лицо официальное, поэтому позволю себе не называть сумму, которую представлю в отчете для компании. И потом, вы же знаете, насколько капризен рынок произведений искусства. Цифры там скачут и падают быстрее, чем на товарных биржах! Поглядите на ушедшую недавно за миллионы долларов мазню конца двадцатого века! Теперь за нее и цента не дадут. В нашем же случае речь идет не просто о вещи. В ней заключена история. Как ее можно оценить?

— Назовите хотя бы порядок.

— Буду весьма разочарован, если цена окажется ниже пятидесяти миллионов.

Брэдли присвистнул.

— И сколько еще на дне подобных штук?

— Много. Вот список предметов, подготовленный для выставки, запланированной Смитсоновским институтом. Институт, кстати, не отказался от идеи, только передвинул дату на сто лет вперед.

В перечне значилось более сорока произведений искусства. Каждый пункт снабжался пространным техническим комментарием по-итальянски. Напротив примерно половины названий стояли вопросительные знаки.

— Тут какая-то загадка, — пояснил Паркинсон. — Двадцать два предмета отсутствуют. Мы точно знаем, что они находились на борту, и уверены, что прадед держал их в каюте. Он жаловался на тесноту. Коллекция мешала устроить вечеринку.

— Собираетесь по традиции обвинить во всем французов?

Это была старая и язвительная шутка. После обнаружения «Титаника» в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году французы совершили к нему несколько экспедиций. Пытаясь извлечь из судна различные предметы, они причинили ему значительный ущерб. Баллард и коллеги так и не простили французских варваров.

— Нет. У них отличное алиби. Мы пробрались в каюту первыми. Думаю, прадед попросил перенести ящики в соседнее помещение или в коридор. Уверен, они где-то неподалеку от его жилища. Рано или поздно мы их найдем.