Призрак Фаберже - [66]

Музейные работники отошли от витрины. Оглядев зал, Саша заметил, что многие заполняют заявки на заочное участие в торгах. Дело явно пошло. У витрины с кружащейся Снегурочкой стоял подвыпивший и побагровевший Джон Бернхэм. Саша почувствовал, что не может без раздражения смотреть на ее назойливый блеск.

Посетители все прибывали, из соседнего зала слышались музыка и звон бокалов. Саше захотелось уйти, но это означало бы возвращение в дом Дикаринских.

Наконец в углу у двери он заметил Геннадия с женой.

— Вон там мои друзья, — указал он на них Виктории. — Давай подойдем к ним перед фуршетом.

Лавируя между людьми и витринами, они пробрались к Геннадию и Леониде.

— Познакомьтесь с моей кузиной Викторией, — сказал Саша.

— О, какая встреча! — воскликнул Геннадий по-русски, протягивая руку. — Я вижу, что красота — ваша семейная черта.

— Извините, — улыбнулась Виктория, — но мне необходим синхронный перевод, как в ООН.

— Виктория — моя родственница с американской стороны, — объяснил Саша.

— Жаль, — удрученно сказал Геннадий.

— Он говорит, что рад тебя видеть и что ты очень красивая.

— Очень мило. Что говорят русские, когда хотят поблагодарить?

— Спасибо.

— Спасибо, — произнесла по-русски Виктория, протягивая руку, которую Геннадий галантно поцеловал.

Леонида легонько стукнула его по плечу.

— Поосторожней, мой дорогой. Я прихватила с собой розги, — сказала она по-английски.

Все засмеялись.

— Не знаю, как перевести «розги», но бьют они очень больно, — подмигнул Виктории Саша. — Кстати, фуршет уже в разгаре. Может быть, пойдем?

Они перешли в соседний зал. В углу настраивался небольшой оркестр народных инструментов — две балалайки, гитара, скрипка, аккордеон и домра. Рядом с отсутствующим видом переминались две певицы в русских народных костюмах.

— Похоже, профсоюз скоморохов объявил забастовку, — язвительно заметила Виктория.

— Ничего, сейчас они оживут, — успокоил ее Саша. — Им надо немного раскачаться.

Словно услышав его слова, музыканты ударили по струнам, и в зале зазвучала бодрая мелодия «Калинки». Растянув губы в улыбке, певицы стали покачивать юбками в такт музыке.

— Ну вот, я же говорил, — сказал Саша, поворачиваясь к столу с закусками.

— В Кремле могли бы устроить что-нибудь и поприличнее, — проворчал Геннадий, брезгливо указав на стол, который, на Сашин взгляд, просто ломился от еды.

— Более чем достаточно, чтобы поужинать, — возразил Саша.

— Не хватит даже на закуску.

— Вы слишком привередливы, — улыбнулся Саша.

Наполнив тарелки, все четверо устроились за небольшим накрытым скатертью столом, стоявшим у окна, которое выходило во внутренний двор. За стеклом кружился легкий снежок.

— Вот тебе и заснеженный Кремль, — сказала Виктория, осторожно втыкая вилку в маринованный гриб. — Один из пунктов программы выполнен, осталось еще два.

— Боюсь, что не смогу обеспечить тебе парней из Большого, — улыбнулся Саша. — Извини, Виктория, но мне надо поговорить с Геннадием. Позже я тебе все расскажу.

— D’accord[20], — согласилась Виктория. — Давай действуй, русское чудо.

Улыбнувшись, Саша повернулся к Геннадию, и они заговорили по-русски.

— Геннадий, когда я слонялся рядом с витриной, где лежит колье Александры Федоровны, то услышал разговор двух музейных работников, один из которых директор Алмазного фонда…

— Наверняка какая-нибудь чушь. Алмазный фонд подчиняется Министерству финансов. А там работают чиновники, а не искусствоведы.

— И тем не менее он сказал нечто весьма интересное. По его словам, в архивах есть конфискационные документы Комиссии по изъятию ценностей. Что они собой представляют?

— Это скорее миф, чем реальность.

— А если серьезно? Что это за документы?

— После революции якобы создали Комиссию по изъятию ценностей, чтобы систематизировать и оценить реквизированную собственность аристократии. Были составлены списки.

— Дела о конфискации?

— Не совсем. В конце тридцатых, когда были сняты все сливки, отец народов решил пойти дальше. Он распорядился арестовать всех уцелевших членов богатых семей и тех, кто раньше находился у них в услужении. НКВД вытряс из них все, что они знали о ценностях, принадлежавших их родственникам и хозяевам.

Сашу передернуло.

— Если и есть дела о конфискации, то вряд ли они точны. Но можно поинтересоваться, если они, конечно, не засекречены.

— По словам директора, они не засекречены.

— Тогда завтра, когда пойдем в Государственный архив, спросим о них у Кирилла Степановича. Но ты должен обязательно поговорить с Орловским. Вот кто знает практически все.

— Что ж, подождем до завтра.

Увидев, что к ним приближаются Дикаринские, Саша встал из-за стола.

— Ну, так как, Александр Кириллович? — начал Дикаринский, усадив жену на маленький стульчик и заняв место за их столом. — Каково ваше мнение как специалиста? Что здесь самое лучшее? Что посоветуете купить?

— Но ведь по этим вопросам вас консультирует Дмитрий, — сказал Саша, снова садясь за стол.

— Одна голова хорошо, а две лучше.

— Колье, конечно, изумительное, но, на мой взгляд, его принадлежность императрице не совсем доказана. Мои симпатии на стороне императорского чайного сервиза. Прекрасная работа, отличное состояние, бесспорное происхождение.