Призрак для Евы - [13]

Тот взглянул на кольцо, потом внимательно рассмотрел в увеличительное стекло и пожал плечами. Может, оно и стоит двадцать пять фунтов, но больше десяти он за него не даст. Минти сказала: нет, спасибо, в таком случае она оставит кольцо себе. Потребовалось еще несколько недель, чтобы ее любовь к Джоку сменилась обидой.

Лаф сказал Соновии, что среди жертв железнодорожной катастрофы нет ни Джока, ни Джона Льюиса — ни одного человека с именем, даже отдаленно напоминающим это. Он связался с Большой Западной железной дорогой и выяснил, что у них не принято рассылать подобные письма, и в любом случае женщины, подпись которой стоит под соболезнованием, не существует. Лаф точно знал, что смерть при подобных обстоятельствах не может пройти мимо полиции. К Минти обязательно пришли бы два сотрудника. И скорее всего, одним из них был бы он. Если. конечно, полиция знала бы о ее существовании. И вообще, откуда кто-то мог о ней узнать? Минти с Джоком не состояли в браке и даже не жили вместе. Полиция в первую очередь связалась бы с другой женщиной, матерью Джока — если у него была мать и если хоть что-то из его рассказов Минти о себе — правда.

— От этого она совсем слетела с катушек, — сказала Соновия.

— Что ты имеешь в виду?

— Минти ведь всегда была странной, так? Послушай, Лаф, посмотри правде в глаза: нормальный человек не принимает ванну два раза в день и не моет руки каждые десять минут. А как насчет того, чтобы прыгать через стыки тротуарных плит, будто маленький ребенок? Ты видел, как она дотрагивается до дерева, когда чем-то напугана?

Лаф выглядел обеспокоенным. Когда его что-то расстраивало, лицо — такого же темно-каштанового цвета, как ботинки, и такое же сияющее — собиралось складками, нижняя губа выпячивалась.

— Джок ее одурачил и смылся, когда нашел что-то получше. Или испугался мысли о женитьбе. Одно можно сказать точно: он не погиб в железнодорожной катастрофе, но мы ей этого не скажем. Будем чаще брать ее с собой на прогулки. Пусть отвлечется от грустных мыслей.

Таким образом, Минти, которая узнала мир с помощью Джока, полюбила этого мужчину, уже в зрелом возрасте открыла для себя секс и собиралась выйти замуж, теперь была вынуждена ограничить светские развлечения еженедельным походом в кино с соседями. Она ни разу не упоминала при них о Джоке, пока не увидела его призрак, сидевший на стуле в гостиной. Услышав в ответ, что все это глупости и у нее просто галлюцинации, Минти решила больше ничего не рассказывать этим двоим. Ей очень хотелось видеть рядом с собой человека, с которым можно поговорить и который поверил бы ей и не стал убеждать, что привидений не существует. Не психолог — она совсем не его имела в виду. Минти пришла на прием к специалисту, с которым договорилась Соновия, но тот сказал лишь, что нужно не держать в себе свое горе, а выплеснуть наружу, поговорить с другими людьми, у которых эта катастрофа отняла близких. Но как это сделать? Она ведь с ними не знакома. И держать в себе горе ей не приходило в голову — слезы лились не переставая целую неделю. Интересно, как выглядит ее горе? Наверное, мутная серая жидкость без пены и пузырьков. В любом случае беседа не принесла обещанного облегчения. Минти по-прежнему ненавидела Джока, жалея, что встретила его и что он разрушил ее жизнь. Больше всего ей не хватало человека, который знает, как избавиться от привидений. На свете должны существовать люди — викарии или кто-то еще, — которые подскажут, что делать, или сами сделают это для нее. Беда в том, что в ее призрак никто не верил. Временами ей казалось, что придется избавляться от него самой.

После визита в «Чистюлю» Джок не появлялся целую неделю. Теперь вечерами было уже не так темно, и Минти приходила домой с работы засветло. Она следила за тем, чтобы не оставлять стул посередине комнаты, и сказала Джозефин, что не хочет оставаться в химчистке одна — это ее нервирует. С потерей Джока нервы ее совсем расшатались. Странное ощущение — ненавидеть кого-то и одновременно скучать по нему. Однажды она отправилась на Харвист-роуд, чтобы взглянуть на дом, где жил Джок, — в конце концов он показал ей свое жилище. Минти подумала, что женщина, у которой он снимал квартиру, могла повесить черный венок на одно из окон или хотя бы держать занавески задернутыми, но ничего такого не обнаружила. А вдруг призрак выйдет из парадной двери и начнет спускаться по ступенькам крыльца? Минти так испугалась, что бежала до самой автобусной остановки.

— Ей лучше думать, что он умер, — объясняла Соновия своей дочери Коринне. — Твой отец говорит, что у него чешутся руки, и если Джок осмелится появиться тут после того, что натворил, пусть пеняет на себя. Я хочу сказать, что от таких разговоров никакого проку. Пусть она просто переживет свое горе. А потом будет жить дальше.

— И что это будет за жизнь, мама? Она и не жила-то по-настоящему. Он выманил у нее деньги?

— Минти не говорила, но я подозреваю, что да. Винни оставила ей немного денег; не знаю сколько, но спрашивать не буду. Отец говорит, что примерно представляет, как все произошло. Этот Джок с кем-то разговорился в пабе — скорее всего, с Брендой, она никогда не умела держать язык за зубами, — и она указала ему на Минти и разболтала, что Винни Нокс оставила ей дом и немного денег, при этом умножив сумму на десять, и Джок сразу почувствовал выгодное дельце.