Призрак былой любви - [163]

Последний раз я была в Красном доме два месяца назад. Теперь в саду сочные краски июня полиняли до пыльной блеклости конца августа. Трава на выжженных солнцем газонах пожелтела, скелеты растений, пущенных на семена, отбрасывали на стены ажурные тени. Солнце периодически заслоняли пухлые сероватые облака, но дождя пока не было.

Утром я позвонила в Красный дом, выяснила, что Тильда достаточно окрепла и сможет со мной поговорить. Я нашла ее в гостиной на верхнем этаже. Она сидела на диване; ее ноги, несмотря на жару, были укутаны в одеяло. Перед ней на столе лежал открытый фотоальбом.

— Мои дети, выросшие в Красном доме. — Она показала на альбом. — Вот Джоан. — Темноволосая девочка в ситцевом платье: та самая Джоан, что теперь вела хозяйство в доме Тильды. — Джоан попала ко мне одной из первых, — объяснила Тильда. — А это Люк и Том, близнецы. Брайан, Энни… — Она листала альбом, называя детей.

Я слушала, слушала, а потом, не удержавшись, спросила:

— Вас это не пугало? Вам не было страшно за них? Не хотелось отказаться от своей миссии, заняться чем-то другим?

Она подняла на меня глаза.

— После Эрика? Конечно. С его смертью умерла и частичка меня самой. Банальная фраза, но абсолютно точная. Мне хотелось спрятаться. Я боялась появляться на людях.

— Тогда зачем же вы продолжали?

— Макс заставил. — Она захлопнула альбом. — Но меня всегда это терзало. Нет… не то, что он повесился. Я поняла, что ему невмоготу было жить. Я говорю о своей роли во всей этой истории. О роли семьи де Пейвли.

— Де Пейвли? — удивилась я. — А они здесь при чем? Они же все умерли. — В главах биографии, что я уже написала, род де Пейвли олицетворял упадок аристократии, произошедший в XX веке.

— Не все, — пристыдила меня Тильда. — Кейтлин жива. Да и я сама наполовину де Пейвли. Кровь де Пейвли течет в моих детях и внуках. Ну и про Кита не забывай.

Кит де Пейвли. Неказистый отшельник-холостяк. Его нетрудно было упустить из виду.

— Он до сих пор присылает мне цветы на день рождения, — сказала Тильда, и я в ошеломлении уставилась на нее.

— Кит жив?

— Конечно. — Казалось, она удивлена, что я предполагала иное. — Он примерно на год моложе меня. Всю жизнь живет в Саутэме.

Я вспомнила, как стояла на вершине дамбы вместе с Чарльзом в тот день, когда он сделал мне предложение, и смотрела на обшарпанный белый дом вдалеке. Мне тогда почудилось какое-то движение за пыльным окном.

— Я очень давно его не видела, — добавила Тильда. — Интересно, Кейтлин поддерживает с ним связь? Пожалуй, нет. Они никогда не были близки. — Она помолчала с минуту и продолжала печальным тоном: — Я имела в виду, Ребекка, что де Пейвли — вечный бич для меня и моей семьи. Они повлияли даже на судьбу бедняги Эрика. Кейтлин знала про меня и Дару. Потому так люто ненавидела меня.

Я вспомнила про отчет частного детектива, лежавший в данный момент в ящике моего стола в Лондоне.

— Если бы Сара не жаждала отомстить де Пейвли за свою сестру, Дара не женился бы на Джосси. И у Кейтлин спустя много лет не возникло бы желания отомстить мне.

Я встала, подошла к окну. Небо затягивали тучи, но дождь еще не капал. На блеклом газоне чернели фигурные тени живой изгороди из самшита.

— Шахматные фигуры, — воскликнула я, глядя вниз. Только теперь я увидела, что кусты самшита были пострижены в виде шахматных фигур: слон, ферзь, король и наполовину спрятанный за листвой бука конь с развевающейся гривой.

— Конечно. Ты только теперь поняла?

— Отсюда я их не рассматривала. А с аллеи фигуры не разглядишь — просто стена живой изгороди.

Огромные кусты стояли скученно, приходилось приглядываться, чтобы различить их силуэты. Я начала догадываться, почему Тильда на склоне лет решила издать свою биографию. Отнюдь не затем, чтобы рассказать людям забытую историю своей матери или оставить потомкам лестную официальную версию своей биографии.

— Мы с Эриком часто играли в шахматы, — сказала Тильда. — Меня научил играть Макс.

Солнце снова вышло из-за облаков.

— Вы хотели, чтобы я решила головоломку. Я правильно вас поняла, Тильда? — уточнила я.

Ее серые глаза спокойно, открыто встретили мой взгляд.

— У тебя хорошо получается решать головоломки, не так ли, Ребекка? Я это поняла, когда смотрела «Не от мира сего».

Собирая материал для передачи, я четыре месяца разыскивала дочь Айви Ланн, которую забрали у матери сразу же при рождении в работном доме в 1920 году. Несколькими годами ранее она сама пыталась найти свою биологическую мать, но ей это не удалось. Ее удочерили чужие люди, давшие ей другое имя. К тому же она дважды была замужем. Найти ее след было нелегко, но я с удовольствием занималась поисками. Это была интересная работа, не затрагивавшая моих собственных чувств. Я анализировала чужие радости и горести, но сама их не переживала. Да, мне нравилось распутывать головоломки.

— Вы выбрали меня в свои биографы, — медленно, с расстановкой спросила я, — так как думали, что мне удастся выяснить, что произошло с Дарой?

— Если бы он не умер, Эрик, возможно, еще и теперь был бы жив! — Мимолетное волнение мгновенно улеглось, и Тильда уже спокойно продолжала: — Я хочу узнать, что с ним стало, до того, как умру. Иначе я просто-напросто не упокоюсь с миром. Конечно, я не предвидела, что тело Дары будет обнаружено. Для меня это явилось потрясением, но, значит, так было предопределено, как ты считаешь, Ребекка? Самим Богом.