Призрачный город - [6]

— Он считает, что таким, как Йиркун, не следует мешать говорить все, что им захочется. Он так смотрит на мир. Я с трудом понимаю его. Если он погубит Йиркуна, то тем самым уничтожит основу своего мировоззрения. По крайней мере, Правитель Драконов, так он мне объяснял.

Дайвим Твар вздохнул и нахмурился. Не будучи в силах понять Элрика, он чувствовал иногда, что начинает симпатизировать Йиркуну. Того-то распознать особого труда не составляло. Однако Твар слишком хорошо знал характер Элрика, чтобы поверить, будто поступки его друга обусловлены слабостью или апатией. Парадокс заключался в том, что Элрик терпел выходки Йиркуна из-за своей силы, из-за того, что мог уничтожить Йиркуна в любой момент, когда бы ему этого ни захотелось, А принц продолжал свои нападки потому, что инстинктивно чувствовал; ослабей воля Элрика и прикажи император его убить, значит, он выиграл. Другими словами, положение пренеприятнейшее, и Дайвим Твар порою горько сожалел, что оказался в нем замешан. Однако верность его королевской линии Мелнибонэ и личная привязанность к Элрику пока пересиливали. Время от времени в голову ему приходила мысль об убийстве Йиркуна, но он тут же ее отметал. Могучий чародей, принц Йиркун, несомненно, загодя узнает о любом замышляемом покушении на свою жизнь.

— Принцесса Киморил, — сказал Дайвим Твар, — нам остается только молить, чтобы принц Йиркун однажды подавился собственной яростью.

— Я согласна с тобой, Правитель Драконьих Пещер.

И они вдвоем покинули залу.

3

Свет раннего утра коснулся высоких башен Имррира, и они замерцали, заискрились, каждая по-своему, в первых лучах солнца. Розовый, желтый, багровый, бледно-зеленый, белый, золотистый, голубой, коричневый, лиловый, оранжевый — бесчисленное множество цветов и оттенков. Двое всадников выехали из ворот Призрачного Города и помчались прочь от его каменных стен к сосновому бору, где среди деревьев словно ненадолго прикорнула уходящая ночь. По веткам скакали белки, лисы возвращались в норы, пробовали голоса птицы, цветы раскрывали свои лепестки, наполняя воздух дивным ароматом. Над некоторыми из них уже кружили насекомые. Эта сельская умиротворенность составляла разительный контраст с жизнью расположенного неподалеку города и, по-видимому, повлияла как-то на мысли одного из всадников, который спешился и сразу погрузился по колено в море голубых цветов. Теперь он вел коня за собой в поводу. Другой всадник — вернее, всадница, ибо это была женщина, — остановила свою лошадь, но спешиваться не стала. Опершись на луку высокого мелнибонэйского седла, она улыбнулась мужчине, своему возлюбленному.

— Элрик, ты не хочешь уехать подальше от Имррира?

Он улыбнулся ей в ответ.

— Сейчас-сейчас. Мы так быстро ускакали, что у меня не было времени собраться с мыслями.

— Как тебе спалось?

— Наверно, неплохо, Киморил, хотя если мне что и снилось, то я ничего не помню. Да еще этот Йиркун.

— Ты думаешь, он замыслил одолеть тебя с помощью волшбы?

Элрик пожал плечами.

— Замысли он что-нибудь на самом деле серьезное, я сразу о том узнаю. Ему известна моя сила. Вряд ли он прибегнет к колдовству.

— Но у него есть основания сомневаться в том, что ты воспользуешься своей силой. Он так давно тебя донимает, что удивительно, как это до сих пор не испытал твоего волшебства, хотя терпение испытывает день за днем.

Элрик нахмурился.

— Пожалуй, ты права. Но, я думаю, он наберется решимости не сегодня и не завтра.

— Он не успокоится, пока не погубит тебя, Элрик.

— Или пока не погибнет сам. — Элрик наклонился, сорвал цветок и улыбнулся. — Твой брат склонен к крайностям, Киморил. Как слабый ненавидит слабость!

Киморил поняла, что он имел в виду. Спешившись, она подошла к императору. Ее тонкое голубое платье удивительно гармонировало с цветами вокруг. Элрик протянул ей цветок, она приняла его, поднесла к губам и поцеловала.

— И как сильный ненавидит силу, любимый! Хотя Йиркун мой родич, я вот что посоветую тебе: используй против него свою силу.

— Я не могу убить его. Не имею права, — на лице Элрика появилось привычное задумчивое выражение.

— Так изгони его.

— Для мелнибонэйца изгнание означает смерть.

— Но ты же сам говорил о путешествии по землям Молодых Королевств.

Элрик рассмеялся, но в смехе его слышалась горечь.

— Я не истинный мелнибонэец, если верить Йиркуну и тем, кто повторяет его слова.

— Он ненавидит тебя из-за твоей задумчивости. Но таким был и твой отец, однако никто не станет отрицать, что правил он, как должно.

— Мой отец не допускал, чтобы его думы влияли на государственные дела. Он правил по-императорски. Я должен признать, что из Йиркуна вышел бы неплохой правитель. Ведь возможность возродить величие Мелнибонэ еще не утеряна. Стань Йиркун императором, он покорил бы весь мир и бросил его к подножию Рубинового Трона. А разве не этого жаждет большинство моих подданных? Так вправе ли я мешать им?

— Ты вправе делать все, что сочтешь нужным, ибо ты император. Я говорю за всех, кто хранит верность тебе.

— Быть может, они хранят верность не тому, кому надо. А если Йиркун прав и я навлеку гибель на Драконий Остров? — алые глаза Элрика не отрываясь глядели на девушку. — Предположим, я умер, едва появившись на свет. Императором становится Йиркун. Отвратит ли это удар Судьбы?