Призрачные страницы истории - [40]

Католическая версия была выдвинута первоначально французским правительством, то есть фактически самой королевой-матерью. Екатерина и Карл IX объявили в посланиях к католическим державам, что их действия были ответом на подготовленный гугенотский заговор. Делая ставку на сближение с габсбургским лагерем, Екатерина писала испанскому королю Филиппу II, что удар, нанесенный еретикам «укрепит дружбу, связывающую две короны». Она повела разговоры о плане женитьбы ее сына, герцога Генриха Анжуйского (будущего короля Генриха III), на дочери Филиппа. Габсбургская дипломатия попыталась, напротив, использовать признание французского двора о заранее намеченном и спланированном избиении гугенотов для того, чтобы еще более испортить резко ухудшившиеся отношения Франции с протестантскими государствами. К тому же утверждение, что католический заговор был ответом на протестантский, нигде не встретило доверия. И объяснения французского двора, что гугенотов наказали не за их веру, а как мятежных подданных, готовивших захват власти, не привели к ожидавшемуся в Лувре смягчению негодования, вызванного в протестантской части Европы известием о кровавой резне в Париже.

К тому же гугенотская партия не была сломлена, гражданская война не прекратилась, а запылала с новой силой. Екатерина, уверяя Филиппа II и папу, что ее неизменной целью остается искоренение ереси, вскоре осознала, насколько такая политика стала ослаблять внешнеполитические позиции Франции. Именно поэтому она направила в протестантские страны Гастона де Шомбера с поручением разъяснить германским князьям истинный смысл Варфоломеевской ночи, заключавшийся в наказании мятежников и заговорщиков и не имеющий ничего общего с ненавистью к сторонникам Реформации. Да и вообще предполагалось устранить всего несколько главарей, включая Колиньи. Возможно, Екатерина, внутренне равнодушная к религии, действительно так оценивала свои действия.

Между прочим, у читателей трилогии А. Дюма, посвященной эпохе религиозных войн («Королева Марго», «Графиня Монсоро» и «Сорок пять»), а это был самый доступный способ познакомиться с историей Франции этого времени, должно было создаться твердое убеждение, что Екатерина Медичи неизменно искала смерти Генриха Наваррского. На деле все обстояло, скорее, наоборот. Это проявилось уже в Варфоломеевскую ночь, когда сквозь ад кровавых рас-прав на парижских улицах вождей гугенотской партии Генриха Наваррского и принца Конде доставили к Карлу IX. За королем, как всегда, маячила фигура его матери. Размахивая кинжалом, Карл угрожающе прорычал: «Обедня, смерть или Бастилия!». Генрих тогда уже, в молодые годы, показал себя гибким политиком, который через 21 год решит, что «Париж стоит обедни». Он согласился перейти в католичество. Но Конде отказался, и Карл в неистовом бешенстве замахнулся на него кинжалом. Его руку удержала Екатерина. Чуть ли не плача, она умоляла сына остановить его карающую десницу. И слезы, которые она проливала, вовсе не были крокодиловыми слезами. Генрих Наваррский и принц Конде были нужны ей в качестве противовеса герцогу Генриху Гизу, который как глава католической партии после уничтожения гугенотов становился некоронованным владыкой Парижа. Все это, по крайней мере, делает маловероятным, что Екатерина Медичи заранее задумала и тщательно подготовила Варфоломеевскую ночь (ныне такое объяснение не поддерживает большинство исследователей), но слабо обеляет королеву-мать, руководствовавшуюся не католическим фанатизмом, а хладнокровными расчетами трезвого политика, которому чужды любые нормы человеческой морали.

Именно так представляли роль королевы-матери в Варфоломеевской ночи осведомленные современники из рядов гугенотов, оценки которых заложили основу протестантской версии истории Екатерины Медичи (в прошлом веке к ним присоединились влиятельные либеральные историки и романисты). Эта версия, сформировавшаяся вскоре после Варфоломеевской ночи и получившая широкое распространение, была подробно изложена в памфлете «Удивительное повествование о жизни, деяниях и предосудительном поведении королевы Екатерины Медичи, королевы Франции». Этот памфлет (его авторство без убедительных доказательств приписывали разным лицам) выдержал в 1576 и 1577 годах, по меньшей мере, 10 отдельных изданий на латинском, французском, немецком и английском языках (к этому надо добавить несколько изданий во Франции в XVII столетии). Книга была первоначально опубликована в Швейцарии, французское правительство через своих дипломатов тщетно пыталось помешать ее выходу в свет, признавая тем самым пропагандистское значение этого сочинения. Оно было написано в месяцы после смерти Карла IX до приезда во Францию из Польши его брата Генриха III, когда Екатерина официально отправляла обязанности регентши. Памфлет ставил целью объединить силы гугенотов и умеренных католиков в борьбе против короны.

Автор памфлета писал о Екатерине: «Иностранка, питавшая вражду и злобу к каждому… отпрыск купеческого рода, возвысившегося благодаря ростовщичеству, воспитанная в приверженности к безбожию». Это враг, ненавидимый всеми. В памфлете дается отрицательная характеристика и других представителей семейства Медичи, среди которых были и римские первосвященники. С увлечением Екатерины астрологией связан ряд получивших уже в то время широкое распространение предсказаний знаменитого Мишеля Нострадамуса, касающихся судьбы ее сыновей. Но в памфлете взамен приводится астрологический гороскоп, составленный при рождении Екатерины, предвещавший, что она вследствие неутолимого честолюбия будет оказывать губительное влияние на судьбу близких. И это, по мнению автора памфлета, полностью подтвердила ее жизнь. Именно она — главная виновница Варфоломеевской ночи. Карл IX и Генрих Гиз были вовлечены в события злым гением — той же Екатериной. Разумеется, подробно излагается в памфлете история приписывавшегося ей отравления разных лиц, включая членов династии Валуа, королевы Наваррской (матери будущего Генриха IV) и многих других.