Признать невиновного виновным. Записки идеалистки - [32]

Я собиралась помыть посуду, заняться переводом, а в три часа у меня было назначено интервью с экспертом по жестокому обращению с детьми. Как оказалось, в этот день мои планам не суждено было сбыться: в дверь позвонила Аня Сваровская. Сбросив элегантный черный пиджак и скинув черные сапоги на платформе, она достала из сумки большую серую папку и чуть ли не приказала: «Читай!» Вот я и читала.

«Роман Брюн начал карьеру в нашей стране как простой журналист, потом работал руководителем информационного агентства, а за особые заслуги его направили на дипломатическую работу в посольство. Он великолепно говорил по-польски, умел нравиться женщинам, был галантен, предупредителен и остроумен. Пожалуй, единственной слабостью этого русского с французской фамилией была страсть к алкоголю. Он мог выпить много, но не пьянел и охотно продолжал разговор с уже изрядно захмелевшими собеседниками. Некоторые польские газеты писали, что Роман Брюн был двойным агентом. В какой-то момент его завербовала польская разведка, и он рассказал об одном очень высокопоставленном польском чиновнике много лишнего. Обещал предоставить документы, изобличающие связь этого человека с российской разведкой. Прокуратурой Варшавского округа было возбуждено уголовное дело по факту возможной передачи информации иностранной разведке.

Но уже через несколько месяцев это уголовное дело было благополучно закрыто. Официальные лица заявляли, что у них недостаточно доказательств для предъявления обвинения конкретным лицам. Об этой истории наши газеты писали очень много. Но так и осталось непонятным, кем был Роман Брюн – только лишь российским офицером госбезопасности, работающим на разведку, или все-таки двойным агентом. Неизвестно, говорил ли он правду о связях нашего высокопоставленного чиновника с российской разведкой или это была сознательная дезинформация. Одно можно сказать с уверенностью: дипломатическая карьера Романа Брюна в нашей стране закончилась раньше времени. Из-за громкого скандала вокруг его имени он был вынужден разорвать контракт и, не дожидаясь неприятностей, уехать в Москву. Многие польские журналисты спустя годы пытались найти его и узнать, как сложилась его судьба. Но его телефоны не отвечали: красавец-дипломат как в воду канул».

– Вот тебе и на! – присвистнула Аня, когда я закончила читать.

– Похоже, наш присяжный был не простым шпионом, а двойным агентом, – констатировала я. – Если верить польской прессе, Роман Брюн, будучи завербованным поляками, зачастую предоставлял им дезинформацию, координируя свои действия с российской разведкой.

– Как бы то ни было, срок его пребывания на дипломатической работе в посольстве был сокращен. Почему поляки не смогли привлечь его к уголовной ответственности? Наверное, считали, что недостаточно доказательств. Водитель, который работал с ним в Польше, рассказал Борису Емельянову, что дальнейшая судьба Брюна сложилась не так уж и плохо. Он создал коммерческую фирму с американским партнером, занимается оптовыми поставками продуктов.

– Выходит, Брюн не случайно оказался присяжным на «шпионском» процессе. Проблематика ему хорошо известна.

Аня курила одну сигарету за другой, а я нервно пила кофе и поглядывала на часы. О том, чтобы вымыть посуду или сесть за перевод, не могло быть и речи. Но больше всего меня волновало интервью. Я решила его отменить: после истории с разведчиком Брюном говорить о жестоком обращении с детьми совсем не хотелось.

– Ты даже не представляешь, Лиза, как для нас важна вся эта история, пришедшая из прошлого века. Есть доказательства, что Брюн работал в посольстве. Есть доказательства, что он был причастен к скандалу в Польше. Скандал не оставляет сомнений в том, что работа этого человека в посольстве была всего лишь прикрытием другой, скорее всего разведывательной деятельности. Во время отбора присяжных всем задавался вопрос: «Имели ли вы в прошлом или имеете ли в настоящее время отношение к спецслужбам?» Брюн ответил отрицательно. Теперь уже очевидно, что он намеренно скрыл информацию. Из всех двенадцати присяжных только о нем мы доподлинно знаем, что он – сотрудник спецслужб. Но, похоже, большинство присяжных также скрыли свою принадлежность к ФСБ.

– Все это здорово, но объясни, пожалуйста, как информация о Романе Брюне может повлиять на судьбу Летучего? – допытывалась я у Ани.

– Это важно для Европейского суда. Наш суд, как видишь, глух и нем, – объяснила Аня.

– Для меня Европейский суд – какой-то мифический орган. А дело Летучего – ужасно грустная история. Суд закончился. Ученого осудили. Объясни мне все-таки, по-честному, что называется – не для печати, что же произошло на самом деле, – попросила я Аню.

– Я попробую, хотя это будет нелегко. Ты спрашиваешь: что произошло? Человека обвинили в шпионаже. Уж кого-кого, а его в этом заподозрить было невозможно. Он общался с иностранцами и делал для них обзоры газет, потому что был на сто процентов уверен, что рассказывает то, о чем все уже давно знают. Если бы он знал, что имеет дело с разведчиками, то нарочно наплел бы им небылиц, чтобы их дезинформировать.