Призма 1 - [13]

— А он нам поможет переправиться в Земной мир?

— Не знаю, возможно он уже на службу к Магмору перешел, а может маги убили или заточили его в казематы. Ратибор, вообще-то, хороший и честный парень. Правда, молод и горяч. Его легко могут обмануть. Только бы нам раньше Магмора добраться до проводника.

— А как ты думаешь, мама еще жива? — погрустневшим голосом спросила Принцесса.

— Я очень на это надеюсь. Королева умная и сильная фея, — как мог он сейчас рассказать ей о своих предчувствиях. Королева лесных фей прекрасно понимает, что с помощью магии Магмор выведает Заветное слово Волшебного Узелка. И только мертвые ничего не могут рассказать. Королева фей прекрасно это знала. Знала, как Хранительница Узелка, какую власть он даст Магмору. Знала, что не имеет права раскрыть секрет. Интересно, нашел ли Магмор сам Узелок. Ведь даже, не зная всех Заветных слов, Магмор соберет все Магические Узелки и соединит их с Главным Магическим Узелком, превратив их в Магический Узел Властелина. Обладатель такого Узла становится Властелином миров.

— Да, надо спешить — подумал Росвен, невольно прибавляя ход. — Я вижу, моя девочка, ты уже освоилась с трудностями за время нашего путешествия, — Росвен ободряюще улыбнулся.

— Мне уже гораздо легче. Только бы еще мыться почаще удавалось. Мне кажется я отвратительно пахну.

— Ты пахнешь молодостью и свежестью, моя принцесса, словно налитое яблоко. На привале я дам тебе травяной настой из моей волшебной сумки. Ты им натрешься и будешь свежей и бодрой, как после лавандовой ванны. Тут есть поблизости одна деревня, в ней живет один мой хороший знакомый. У него мы и заночуем.

Через несколько часов волшебник и принцесса вышли на окраину деревни.

— Вон его дом, крайний от леса. Он нам будет рад, — Росвен указал на маленький домишко, мазанку, крашенную в приятный голубой цвет, с одним окошечком и дверью. Соломенная крыша нависала над низенькими стенами, защищая их от палящего солнца, дождя и снега. Уже стемнело, когда они подошли к дому и постучали в дверь. Дверь скрипнула и отворилась. За нею была темнота.

— Есть кто дома? — крикнул Росвен в темноту и шагнул вперед. Не успел он опустить ногу за порог, как кто-то схватил его за руки и, дернув с силой вниз, повалил. Мгновением позже раздались крики Принцессы. Чья-то неведомая сила затащила волшебника внутрь.

— А кто тебе нужен, Росвен. Я не подойду? — на него смотрел, ухмыляясь, Галмур. — Как долго мне пришлось вас ждать.

— Как рад будет Хозяин. Он сделает меня своим палачом, гм-гм. Но сначала я порадую себя. Мало кому приходилось пытать Главного волшебника и насиловать Принцессу лесных фей. Пусть даже и бывшую. С королевой фей я не успел этого сделать, отыграюсь хоть на дочери. Хозяин приказал доставить вас живыми, но и только, — Галмур повернул свое огромное коренастое туловище к беззубому и плешивому старику. — Эй, Зотирак, привяжите их к скамейке и вытащи кляп изо рта. Я хочу слышать их душераздирающие крики, они будут музыкой для меня. И разожги мне факел. Сначала я поиграю с Росвеном, немного его подпалю, затем займусь девчонкой.

— Я жалею, что тогда не превратил тебя в лягушку — сказал Росвен ровным тоном, освободившись от кляпа. — А люди за то изнасилование девушки хотели тебя линчевать, Галмур.

— Ну что ж, сейчас ты пожалеешь, что пожалел меня. Ха-ха-ха, каламбур. Подай мне факел, Зотирак, — Галмур двинулся с факелом к Росвену. — Беззащитный волшебник, что может быть нелепей! Какое удовольствие я предчувствую. Как я вас ненавижу. Всегда вы мне мешали со своей справедливостью, правдой, со своей правильностью и милосердием. А я так жить не хочу. Прав сильный, слабый должен подчиняться сильному. Вот, правда жизни. Восемь поколений мы здесь, в Волшебном мире Грез. Предок мой обманом попал сюда, бежав из Земного мира. Он был убийца, жестокий убийца. А маги его спасли, взяли к себе. Так кто для нас благодетели — вы или маги? — Галмур поднес пламя факела к пяткам волшебника. Росвен весь напрягся от боли, но не проронил ни звука.

— Что молчишь? Отвечай! Боль терпишь! Ну, сейчас я тебя подпалю! — Галмур потемнел от злости и гнева. Он рассчитывал увидеть молящего о пощаде, униженного и оскорбленного волшебника. Росвен сквозь зубы улыбнулся.

— Когда-то, очень давно, мы совершили ошибку, недооценили земные реалии. Возможно, переоценили человека. Волшебники запретили людям в общинах убивать преступников — убийц, насильников, воров и грабителей. Преступников стали отселять, выводить из рода. Те стали жить отселенцами-отщепенцами, превратившись в выродков. Со временем выродков становилось все больше и больше, они плодились и через какое-то время их стало так много, что они стали диктовать свои условия соседям, живущим в общине. Ведь они были лишены любых моральных и нравственных норм — были жестоки, лживы, беспринципны и сильны. Через какое-то время они подчинили окружающих простых общинников. И это происходило по всему Земному миру. Земной мир начал жить по другим законам, пошел по другому пути развития. И путь этот завел в тупик. Тогда, давно, предложили не уничтожать преступников, быть «добрее», маги. Волшебники не поняли всей таящейся опасности для Земного мира, для людей. Ведь не уничтожая жестоких преступников они считали, что поступают правильно, милосердно. Я много думал об этом, правильно ли поступили тогда волшебники. Возможно, неправильно, маги оказались хитрее и дальновиднее. Но я считаю, что правильно поступил, не превратив тебя в лягушку. Ты тогда попался в первый раз, а любой человек, даже преступник, должен иметь шанс. Каждый может оступиться. Добро победит зло, даже если для победы придется быть жестким. Но не жестоким. Не может мир долго существовать без Света, Добра, Красоты, Любви. Не сможет! А таких как ты, мне просто жаль. Ты так и не смог выбраться из своего ограниченного, жалкого и низменного мирка. Я сейчас умру, но, надеюсь, моя душа отправится в вышние миры, будет свободной и вернется в Истинный Свет. А ты? Ты даже не понимаешь, как ты живешь, ничтожный и жалкий, по сути, — Росвен смотрел в глаза Галмура и видел, как эмоции захлестывают злодея. Сначала в глазах Галмура читалась ярость, которая сменилась затем страхом, затем на какую-то секунду промелькнуло выражение вины, тут же сменившееся на раздражение, опасливое недовольство.