Приятно познакомиться - [2]
Я еще во время первого посещения этой пельменной обратил внимание на то, что никаких пельменей тут не было и в помине. Отпускали водку, пиво и портвейн в розлив, а на стойке располагалась глубокая емкость, похожая на небольшое корытце. Емкость до краев была полна мутным рассолом, в котором плавали мелко порубленные соленые огурцы. Соленые огурцы я терпеть не мог даже в качестве закуски, поэтому, купив бутылку водки, присоединился к одному из столиков, за которым, терзая засушенные трупики воблы, пили пиво два мужика. Вообще за тем же столиком сидел еще третий, но он в трапезе не принимал участия, поскольку дремал, положив голову на замурзанную поверхность стола. Как я и ожидал, меня приняли в компанию немедленно после того, как я выставил свою бутылку.
— Степан, — представился один из мужиков, разлив водку по стаканам. — Отчество Игнатьевич, но можно просто — Степан. Я с колбасного завода, — добавил он шепотом, будто посвящая меня в тайну какого-то заговора.
— Антон, — сказал я, пожав протянутую руку.
Второй мой случайный собутыльник по сравнению с первым выглядел более внушительно. Угловатая, лишенная всякой растительности голова торчала между утесоподобных плеч словно выброшенный на мель крейсер. Кулаки, лежащие на столе, напоминали булыжники, а выражение лица — вещающий о русской угрозе агитационный американский плакат времен холодной войны. Тем не менее звали собутыльника — Абрам. Представляясь, он сказал просто:
— Если надо кому-нибудь поблизости в контрабас пробить, зови меня. Пробью.
Я пообещал, хотя не был уверен в том, что это значит: «пробить в контрабас».
Мы выпили, закусив воблой. Некоторое время Степан Игнатьевич и Абрам молча смотрели на меня, видимо, ожидая каких-то слов, но так как я не успел еще придумать подходящую тему для разговора, Степан Игнатьевич разлил по новой. — Хорошо сидим, — выпив, проговорил я. к Абрам кивнул и пошевелил могучими плечами. А Степан Игнатьевич сурово поглядел вперед, крякнул, вытер ладонью рот и сказал, явно продолжая начатый еще до моего появления разговор:
— Так вот правильно говорят — в лесу медведь, а в доме мачеха. Как отец мой эту лярву привел в дом, так мое счастливое детство и закончилось. Представляете, за каждую двойку лупила и ремнем, и по-всякому. А однажды засветила скалкой по шее, у меня ноги отнялись. Она сама даже испугалась: «Степочка, Степочка… Покажи, где больно…» Как будто сама не знает. Еле отлежался. А когда отлежался, документы забрал, серьги ее золотые взял, и ноги в руки. Ну, не искала она меня. Отец пытался, да тоже не особенно активно. А я в ремесленное поступил. В общагу устроился. Ну а там, сами знаете, с однокурсниками выпей, старшим поставь, коменданту на каждый праздник пузырек… Вот я и пристрастился. Скатился ведь, братцы, под гору. Что ни день, я тут сижу. И получается — мачеха мне жизнь сломала. Вдребезги разбила скалкой своей…
— Скалкой по шее — это еще что, — высказался Абрам. — Мне вчера стулом по спине досталось. Стул в щепки, а я ничего.
— То тебе! — неожиданно разозлился Степан Игнатьевич. — На тебя самосвал наедет, ты даже не почешешься. А я тогда маленький был.
— Ну, если маленький… — уступил Абрам, после чего Степан Игнатьевич смягчился и спросил его:
— А за что тебя? Стулом-то?
— Да жена это, — с досадой прогудел Абрам. — За то, что я электрический чайник пропил. Не может, чтобы не ударить. Я ведь ее раньше тоже это самое… Врежем после работы по пузырю, я домой приду, начну с ней разговаривать по-хорошему, а она сразу к участковому. Синяки ему показывала на теле. И ведь не стыдно… У меня даже подозрение есть, что он ее улюлюкал на этой почве. Иначе с чего бы ему вдруг меня на пятнадцать суток закрывать? Два раза уже пыхтел. Как отсидел последний раз, заклялся ее трогать. Так она осмелела и сама начала. Чуть что — сразу за мебель хватается. Стульев уже в доме не осталось. Я вчера на эту тему с ней и пытался поговорить. А она из-под серванта выбралась и орет…
— Из-под какого серванта? — перебил Степан Игнатьевич.
— Я сервант на нее случайно уронил, — смутившись, сообщил Абрам. — После того, как она меня стулом шарахнула. Разоралась на весь дом. Снова к участковому побежала. Я не стал дожидаться, ушел. Телевизор вынес, Семену с первого этажа продал. Теперь и не знаю, куда мне…
— Некуда, — согласился Степан Игнатьевич. — Эх, пропащая наша жизнь. Давай, что ли?
Он разлил по стаканам остатки водки. Я выпил и вдруг почувствовал большое желание пожаловаться.
— А меня с работы выгнали, — сказал я.
Видимо, собеседникам мои проблемы в сравнении с собственными показались ничтожными, потому что Степан Игнатьевич презрительно усмехнулся, а Абрам заглянул в свой пустой стакан и меланхолично произнес:
— Меня четыре раза с работы выгоняли. За пьянку. А потом четыре раза принимали обратно. Тоже за пьянку. Я начальнику по кадрам нашему пузырь поставлю, он мое заявление снова и завизирует. А потом все сначала. Получается, круговорот меня в природе, а водка вроде движущей силы выступает. Аномалия такая. Все собираюсь ученым написать в институт какой-нибудь в Москву, пускай разберутся.
Загробный мир…Точнее — ОДИН из Загробных Миров. Тот, в который попадают исключительно люди, при жизни связавшие свою жизнь с криминалом — и после смерти тоже привычно живущие «по понятиям»…И ВОТ ТУДА по ошибке Высших Сил загремел редактор провинциального журнала!Кто виноват?! Ладно, об этом — позже…Сейчас важно — ЧТО ДЕЛАТЬ?!
Вы полагаете, что в загробном мире наконец-то обретете покой? Вы крупно ошибаетесь! Загробный мир отличается от нашего только тем, что «силы правопорядка» в нем — не «менты», а ифриты, великаны и богатыри, а «теневой бизнес» держит мафия не людская, а оркско-гоблинско-тролльская!А вот что делать в таком мире людям? Да то же, что делали они и при жизни! Единственное «но»: коль вы были не в ладах с законом при жизни, не в ладах с законом быть вам и после смерти!
История о том, как Джессика и Патрик искали на чердаке декорации для Хеллоуина, а нашли кое-что совсем другое.
Профессор Минц поймал споры космической бактерии-телепата. Эти споры занесли в американское посольство в Москве. Несколько лет спустя они размножились…
Что такое Новый год? Разве это не условность?В этом письме натуралист-любитель Николай Ложкин рекомендует закрыть радио, телевидение и печать и положить, таким образом, конец распространению суеверий.
Молодой человек Гаврилов, несчастье своей матери-одиночки, кубическая женщина Аня Бермудская, её поклонник Ю.К. Зритель, дорогая девушка Раиса Лаубазанц, чёрный агент ФСБ Иван Иванов, мальчик Вася Блянский, который умел раздевать женщин взглядом, а также многие-многие другие жители Великого Гусляра вновь оказываются вовлечёнными в загадочный круговорот событий. И везде почему-то шныряют кошки…
Помните, конкурс был такой когда-то: написать, отчего вымерли динозавры? В конкурсе я, слава богу, не участвовал — это ужас что такое, когда целая толпа народу организованно врет на такую узкую и заезженную тему. Мда… Hе участвовать-то я не участвовал, а рассказик — вот, остался. И лежать бы ему еще неизвестно сколько в папке со всякими отходами, да только вчера в humor.filtered проскочил от Pavel Viaznikov форвард про обкурившихся ящеров, которым мы то ли просто кажемся, то ли от них произошли. Hу и я, как единственный хранитель тайны гибели этих самых ящеров, конечно не выдержал.
Подлинные записки Фаддея Ивановича Балакирева, повествующие о его наиболее примечательных приключениях на суше и на море, в подводных и подземных глубинах, на крайнем выступе земной оси, а также на Луне и некоторых других небесных светилах с кратким прибавлением о том, почему эти записки написаны и с какой целью публикуются. С неповторимыми рисунками В. Шевченко.
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Лучших из лучших призывает Ладожский Князь в свою дружину. Из далеких селений спешат на его зов избранные. Но полон путь опасностей и неведомых страхов – лесные и водяные духи, нечисть и оборотни заступают дорогу отважным избранникам Князя. Далеко, за грань реальною, за кромку мира уходят герои, чтобы отобрать жертву у всесильного и безжалостного Триглава. Есть ли что-то на свете, чего не одолеют бесстрашные витязи Белеса? Все осилит отважное и любящее сердце, когда впереди его ждет светлая ЛАДОГА.
В этом мире на равных сосуществуют эльфы, орки, вампиры, оборотни, люди, рожденные в нем, – и люди, занесенные в него из далекого будущего.Здесь воюют беспрерывно, а ненавидят с наслаждением и со вкусом – северные земли напирают на южные, люди и оборотни грызутся, как одержимые, а представители Старших народов плетут хитрые интриги, намереваясь поставить, наконец, на место представителей народов Младших.Здесь начинается история лихого парня по прозвищу Квазимодо – бродяги, авантюриста, непревзойденного бойца и ловкого вора.
Они приходили с моря, воины, не знавшие ни жалости, ни страха смерти. Пестрые паруса их драккаров заметны были издалека. И когда такой парус поднимался над горизонтом, жители прибрежных селений в страхе бежали, спасая свою жизнь. Об их отваге, мужестве, жестокости и ярости ходили легенды. Они жили войной и ради войны. Их хранили суровые асы. Им помогали светлые альвы и темные йотуны. Их души уносили с поля боя златокосые валькирии. Их называли героями и варварами, пиратами и волками Севера. Но сами они звали себя — Викинги.