Приятель фаворитки - [40]

– А не может ли его изображение заменить его приказ? – спросил я, опуская монету в его руку. – У меня есть поручение от его высочества к французскому джентльмену, притом секретное. Черт побери, отцы не всегда знают о делах своих сыновей.

– Как и сыновья – о делах своих отцов, – усмехнулся солдат. – Ступайте скорее и, если услышите мой свист, бегите живее, это будет значить, что идет мой офицер.

Итак, я очутился в запретном месте наедине с де Перрен-куром. Приняв беззаботный вид, я смело пошел мимо него. Услышав шаги, он вздрогнул, оглянулся и спросил:

– Что вам угодно?

Он мог немедленно удалить меня своею властью или по приказу короля, но если он не сделал этого, то надо было пользоваться случаем.

– То же, что и вам, – ответил я, – а именно подышать свежим воздухом и полюбоваться морем.

Он слегка нахмурился, но я не дал ему времени заговорить.

– Часовой сказал мне, что сюда пройти нельзя, но ведь короля здесь нет?

– Как же вы прошли тогда? – спросил француз, не обращая внимания на мой вопрос.

– Очень просто, – ответил я, – я солгал, сказав, что имею поручение к вам от герцога Монмута, и чудак поверил мне. Ну, мы, придворные, должны стоять друг за друга. Не правда ли, вы не выдадите меня? Даете мне слово?

– Нет, я вас не выдам, – слегка улыбнулся де Перренкур. – Вы хорошо говорите по-французски.

– Так говорил мне и месье де Фонтелль, которого я встретил в Кэнтербери. Не знаете ли вы его?

На этот раз он не выдал себя, чем я был доволен.

– Очень хорошо: его друзья – и мои также, – ответил он, протягивая мне руку.

Я дружески пожал ее и улыбнулся.

– Собственно, я не заслуживаю этого. Я и месье де Фонтелль почти поссорились.

– По какому же поводу?

– По пустякам.

– Все-таки скажите мне.

– Если позволите, я лучше умолчу об этом.

– Я хочу знать и приказ… прошу об этом.

Мой пристальный взгляд остановил слово «приказываю», чуть не сорвавшееся с уст моего собеседника. Клянусь Богом, он покраснел. Теперь я иногда рассказываю своим детям, как заставил покраснеть его, а это, право, было делом нелегким. Но его смущение было мимолетно, и мне в свою очередь пришлось опустить глаза под его холодным взглядом, но на его вопрос о моем имени я смело ответил: «Симон Дэл».

– Я слышал ваше имя, – сказал он, а потом отвернулся и стал опять смотреть на море.

Если бы он был в своем настоящем виде (если можно так выразиться), то это значило бы, что он отпустил меня, и я должен был бы уйти. Но для простого придворного, де Перренкура, его поведение было только невежливо, и я решил отплатить ему за него.

– Правду ли говорят, – спросил я, подойдя к нему ближе, – что французский король теперь находится в Кале?

– Думаю, что правда, – ответил он.

– Мне очень хотелось бы, чтобы он приехал сюда! – воскликнул я. – Я страстно желаю видеть его. Говорят, что он – очень красивый малый, только низок ростом.

Де Перренкур не обернулся ко мне, но я видел сбоку его вспыхнувшую щеку. Я слышал от герцога Монмута, что заметить его маленький рост было величайшим преступлением в глазах короля Людовика.

– Какого роста король, – допрашивал я. – Он выше вас?

Де Перренкур молчал. Правду сказать, я начал чувствовать себя плохо. В Дуврском замке были крепкие подземелья, а мне нужна была моя свобода на эти дни.

– Ведь о королях говорят столько глупостей, и крайне часто про них говорят ложь, – простодушным тоном продолжал я.

Теперь он обернулся ко мне и сказал:

– В этом вы правы: король Франции среднего роста, он приблизительно с меня ростом.

Я, ей Богу, никак не мог сдержать себя. Правда, я ничего не сказал, но мои глаза ясно выражали: «Но ведь ты-то настоящий коротышка!» Он, очевидно, понял этот язык моих глаз и вспыхнул снова.

– Так я и думал, – спокойно сказал я и с поклоном пошел дальше.

Но на беду мне пришлось пожинать плоды своей смелости. Еще минута – и я скрылся бы из вида, но в это время кто-то прошел мимо часового, отдавшего ему честь. Это был сам король. Скрыться было невозможно. Он шел прямо ко мне. Издали приветливо поклонившись на легкий привет де Перренкура, его величество строго спросил меня:

– Как вы прошли сюда, мистер Дэл? Часовой говорит, что сообщил вам о моем приказании, и вы все-таки настояли на своем.

Де Перренкур был, по-видимому, очень рад: он стоял и улыбался. Я не находил, что сказать: повтори я свою выдумку о поручении герцога – и взбешенный француз, конечно, выдал бы меня с головою. Наконец я пролепетал:

– Месье де Перренкур был здесь так одинок, ваше величество!

– Немножно одиночества иногда не мешает, – сказал король, а затем, вынув из кармана записную книжку и написав записку, подал мне вырванный листок, промолвив: читайте!

Я прочел:

«Симон Дэл должен быть под арестом у себя в комнате в течение двадцати четырех часов и не может выйти иначе, как по особому приказу короля».

Я сделал кислую мину.

– А если я буду нужен герцогу Монмуту? – начал было я.

– Он обойдется без вас, мистер Дэл, – перебил король. – Месье де Перренкур, позвольте мне вашу руку!

Они под руку пошли дальше, оставив меня проклинать свое любопытство, вовлекшее меня в такую неприятность.

«А еще герцог Букингэмский считает меня «умной головою!» – корил я сам себя, направляясь к башне, где жил герцог Монмут и где была моя каморка.