"Привлеченная к дознанию..." - [92]
Розалия Самойловна не смогла уйти с Ярославским: не хотела осложнять их положения.
Землячка представила, как волнуется Катенина, поджидая ее в гостинице. Сорвался назначенный день побега. В эту ночь она не сомкнула глаз, как не сомкнула их, наверно, и Катенина.
Сегодня первый день пасхи... Надо бежать... Землячка надела Татьянин жакет, отороченный белкой, шляпу, приготовила перчатки и, закутавшись в большой шерстяной платок, прилегла на кровать... Так и застал ее Анучин с надзирателем Николаем Вторым.
В камеру доносится непривычное оживление: подвыпившие надзиратели перекликаются в коридорах. Веселие, к счастью, разгорается.
Землячка презрительно смотрит на купца, и Анучин, подхватив свою корзину с куличами и пасхами, выходит из камеры.
Николай Второй несколько смущен. Он потоптался на месте, словно раздумывая, куда пристроить большой начищенный чайник.
— Кипяточек, пожалуйте, барышня.
Землячка отводит глаза: иначе он прочтет ее намерение. Голосом, осевшим от волнения, просит:
— Дверь не запирайте. Душно что-то в камере.
Николай Второй ставит чайник на каменный пол и уходит, оставляя дверь приоткрытой.
Землячка выпрямляется и резко сбрасывает платок. Руки немного дрожат, и пальцы путаются в бесчисленных, как ей кажется, застежках жакета. Тревожно глядит на дверь и каждый шорох воспринимает сердцем. Где-то в конце коридора чуткое ухо ее улавливает шаги. Холодный пот выступает на лбу. Если надзиратель подойдет к двери — конец...
С каким-то ожесточением Розалия Самойловна поправляет вуаль... Вновь шаги... Они звучат явственно и отдаются горячими толчками крови в висках. Землячка отходит в дальний конец камеры и напряженно всматривается в дверь. Пронесло... Значит, есть еще несколько минут. Подбегает к койке и делает чучело. Привычным движением поправила косу и опустила белую расшитую вуаль.
шепчет она Татьяне побелевшими губами любимые с детства стихи.
Тяжело вздохнула и шагнула к двери. Отворилась железная дверь. Кажется, что она оглушительно скрипит — сейчас сбегутся стражники.
Минута... другая... Тишина.
Начинается длинный полутемный тюремный коридор. Под массивным колпаком едва мерцает лампа.
Землячка на цыпочках, крадучись, делает первые шаги. Еще шаг... Еще... И вот позади тюремный коридор. Теперь — самое страшное: главный вход в часть и дежурка, в которой собираются надзиратели. Розалия Самойловна едва не падает, запутавшись в складках длинного платья: лестница, которую она не разглядела да и попросту забыла в волнении. Пять ступенек, крутых и холодных, как сама тюрьма. Она всегда их считала, когда вели на допрос к Миронову. Эти пять ступенек отделяли тюрьму от полицейской части. Если миновать их, то попадешь на главный вход. Широкий коридор соединял участок и тюремный дворик.
Направо дверь, через нее проходят жильцы флигелечка, расположенного в тюремном дворике. Риск велик: во флигелечке живут семьи тюремных служащих.
Землячка задержалась на последней ступени, огляделась и быстро сошла вниз. Подумав, повернула налево, к дежурке. Так опаснее, но зато короче путь.
Сзади послышались быстрые шаги, звонкие подковы били по каменным плитам коридора. Землячка заставила себя остановиться. Дежурка шумела пьяными голосами. Дверь ее резко распахнулась, и огромный веснушчатый жандарм уставился на даму. Но тут он заметил офицера и поспешно задрожавшими пальцами начал застегивать пуговицы мундира.
Молоденький жандармский офицер быстро приблизился к Землячке.
— Я правильно иду к выходу, мосье? — певуче справляется она.
Офицер польщен разговором с элегантной молодой женщиной. Он холодно глядит на хмельного жандарма и, предупредительно наклонив голову, отвечает:
— Мадам, здесь всего несколько шагов. Позвольте проводить.
Глаза прищурены — в них вопрос. И Землячка опять певуче отвечает:
— Я приезжала к доктору поздравить с праздником свою маленькую крестницу, а уж проводами не стала утруждать хозяев. Теперь жалею...
Она чуть заметным кивком головы показывает на дежурку.
— Пасха, мадам, — сухо отвечает он.
Офицер галантно предлагает Розалии Самойловне руку, и они проходят дежурку. Надзиратели при виде офицера встают и молча провожают взглядом нарядную даму.
Около полицейской части топчутся жандармы. Они смотрят на небо и гадают, будет ли дождь.
Землячка тоже смотрит на небо: только понять не может — то ли это тучи, то ли темно в глазах от нечеловеческого напряжения.
— Кажется, будет гроза. Остановите лихача... Или крикните извозчика, если он свободен, — просит она офицера.
— Хорошо, мадам. — Офицер кивает одному из жандармов, и тот направляется к извозчику.
Извозчик стар, борода у него окладистая и седая. Он сидит на высоких козлах и лениво зевает, поглядывая на приближающуюся даму с жандармским офицером.
— Подавай! — кричит жандарм.
Резкий ветер едва не срывает шляпу с беглянки. Землячка испуганно удерживает ее рукой.
— А грозы не миновать, — прощается она с офицером и садится в пролетку.
Извозчик мягко перебирает вожжи.
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
Январской ночью у перрона Павелецкого вокзала дожидался отправления специальный поезд.
