"Привлеченная к дознанию..." - [7]

Голубев хорошо знал Балмашева, с отцом которого дружил. Мальчик... Худощавый... Больной... И вдруг стрелял с таким удивительным хладнокровием! А что изменилось? Ничего! Министр внутренних дел уже назначен, а Балмашев казнен в Шлиссельбурге!..

«И тогда-то я убедился, что одними словами ничего не поделаешь, что нужно дело, нужны факты. У меня явилась идея убить одного из тех людей, которые особенно много причиняют зла. Я обещал вам открыть на суде сообщников своих. Хорошо, я их назову — это правительство. Если в вас есть хоть капля справедливости, вы должны привлечь к ответственности вместе со мной и правительство».

— Привлечь к ответственности правительство! — Василий Семенович сбросил плед, которым были укутаны его ноги, поднялся. Нет, он не верил, вернее — давно потерял уверенность в возможность силой вырвать у правительства уступки. Нужно с правительством как-то договориться, используя легальные формы борьбы... Довольно безрассудных жертв! Довольно!

Невысокий дом в три окна, где поселились Голубевы, стоял на углу Соборной и Малой Сергиевской. Парадное под резным навесом. Окна в нарядных наличниках. Дом оказался удобным. Большие светлые комнаты с высокими потолками. Кафельные печи в зеленых цветах.

Под кабинет Василий Семенович оборудовал угловую комнату с двумя окнами, затененными липами. Между окон в простенке старинный письменный стол. Глубокое кресло, столь любимое для отдыха. Шкафы с книгами. Дом казался ему таким удобным еще и потому, что на Малой Сергиевской находилась земская управа, а он — секретарь управы. К кабинету примыкала детская. Мария Петровна пыталась перевести детскую в более тихие комнаты, выходившие во двор, но Василий Семенович не разрешил. Девочек любил самозабвенно. Леля и Катя... После пяти лет ссылки, голода и лишений наконец-то семья, собственный угол, приличное содержание. Хотелось жить спокойно, заниматься работой, семьей... К тому же Сибирь его напугала. Кто он? Песчинка в грозном океане... Его сотрут, раздавят... Чернышевский, не ему ровня, провел на каторге в Кадаи и Александровском заводе семь лет, из которых два года был закован в кандалы. Как-то Василий Семенович подсчитал годы, прожитые в неволе: два года в Петропавловской крепости в ожидании суда, семь лет каторги и двенадцать лет ссылки. Более двадцати лет!..

Сразу же после переезда в Саратов Василий Семенович повел Марию Петровну на Воскресенское кладбище. Там в скромной часовенке из разноцветных стекол, заставленной железными венками, погребен великий Чернышевский. У часовенки отдыхала Ольга Сократовна, его жена, все еще красавица. Смотрела, как сыновья поливали цветы.

Мария Петровна низко поклонилась Ольге Сократовне. Обнажил голову и Василий Семенович. Ольга Сократовна не удивилась. Могилу Чернышевского посещали многие. Она ответила на поклон, поблагодарила за белые розы. Притихшие, озабоченные, они скрылись в глубине кладбища. Молчали, взявшись за руки. Василий Семенович с глазами, полными слез, прошептал:

— Я хочу повторить слова Чернышевского, записанные им в дневнике в день объяснения с Ольгой Сократовной. В то счастливое время он подарил ей скромный томик стихов Кольцова. «Это будет мой первый подарок ей и первый мой подарок женщине... Книга любви чистой, как моя любовь, безграничной, как моя любовь; книга, в которой любовь — источник силы и деятельности».

Мария Петровна благодарно улыбнулась. Василий Семенович не стыдился слез.

С особым чувством они выбирали дом на Соборной улице. Здесь умер Чернышевский, возвратившись из изгнания. Вернее, дом выбирала Мария Петровна. Условие одно: дом должен иметь два выхода. Василий Семенович сразу понял его назначение. Он искал покоя, тишины, она — борьбы, бури. Он возлагал надежды на земцев, на легальные формы, она — на революцию, на партию. Так разошлись их пути. Где? Когда? Он не смог бы ответить.

Мысли о жене... Мысли о детях... Его девочки. Леля и Катя... Долгими ночами, работая в кабинете, заходил в их комнату поправить одеяла, послушать сонное дыхание. Они живы, они счастливы. А первая... Смерти ее забыть Василий Семенович не мог. Несчастье случилось в первый год женитьбы. После ссылки в Усть-Удинске, получив проходное свидетельство, поехал в Смоленск. Оттуда написал Марии Петровне, с которой познакомился в Сибири. Она приезжала проведать своего учителя Заичневского. Встретила их на этапном дворе, больных, полуголодных. Майским днем с волнением подходил к номерам Алтухина, где остановилась приехавшая из Саратова Мария Петровна. Лицо охлаждала влажная сирень. Душистые белые грозди напоминали свадебный букет. Мария Петровна открыла дверь и замерла на пороге, беспомощно прижав руки к груди. Серое платье оттеняло глаза. Огромные. Глубокие. Поняла, что пришел навсегда...

Такой и запомнил ее, такой и берег в своем сердце. Жить в Смоленске оказалось трудно. Квартиру сняли на Петропавловской улице. Полуподвал при городской больнице. Василий Семенович устроился фельдшером. Платили гроши. Уроков Марии Петровне достать не удалось ввиду политической неблагонадежности. Но всего тяжелее — надзор полиции. Постоянный. Ежечасный.