Привилегия десанта - [6]

Мой лепет на тему «пойду, что-нибудь куплю» был пропущен мимо ушей.

— В чемодане, наверное, только парадная форма? — это уже Вайшвилас.

И смотрят, как на убогого.

— Да я и на полу могу, — хоть как-то пытаюсь сохранить лицо.

Последний кол в мой агонизирующий авторитет вбил Тихонов:

— Жену тоже туда положите?

Откуда они всё знают? Я два часа как в полку! Жена вообще не заходила, сидит на КПП! И тут я окончательно понял, что первый свой экзамен в полку я блестяще, с оглушительным треском провалил. Эти сержанты в жизни разбираются гораздо лучше меня. Без политеса и дипломатии доходчиво объяснили, о чём я сейчас должен думать.

— Разрешите идти?!

Они ушли, я направился в канцелярию. Ротный, гвардии старший лейтенант Ромашка, вернулся из штаба возбуждённый, протянул мне ключи.

— Семнадцатка в чёрных ДОСах.[3] ВДП[4] на улице, но угол и крыша есть. Об остальном договорись со старшиной. Даю два дня на обустройство.

И ушёл. Какую ВДП он имел в виду? Как со старшиною договариваться? Не буду же я, лейтенант, просить прапорщика! А приказывать не имею права. Задача…

Помявшись, захожу в каптёрку.

— Почему ДОСы — чёрные, и про какую ВДП говорил ротный?

Витя Минин со знакомым мне уже выражением лица «что взять с убогого» доходчиво объяснил:

— Потому и черные, что ВДП на улице. В смысле вода, дрова, помои…

— А, что есть другие?

— Есть, — говорит, — и красные, и белые. Но ты радуйся, что в чёрных дали.

И сидит, зараза, какие-то бумажки перекладывает. Как будто я пустое место.

В канцелярию вернулся вместе с ротным. Набрался духу:

— Товарищ старший лейтенант, прошу определить место и время, когда я смогу представиться.

Ротный взглянул с какой-то искоркой интереса. Взводные оторвались от своих бумаг, а Лёва Саргсян, комвзвода-2, по внешности типичный армянин, но не знающий ни слова по-армянски, очень по-доброму улыбнулся. Ротный, литовец, мастер спорта по самбо, тяж, спокойно вещает:

— Это успеется. За готовность хвалю. Иди, обустраивайся.

Ну и на хрена мне эта Золотая медаль за окончание училища, если интерес вызвал только вопрос, не записанный ни в одном учебнике? Неужели опять всё забыть, как страшный сон и учиться по-новому?

С этими мыслями я пришёл на КПП, забрал жену и два огромных чемодана, в которых действительно кроме формы ничего не было, и потащился осваивать «чёрные» ДОСы. Деревянные бараки постройки начала века находились практически через дорогу.

Комната, «семнадцатка», оказалась чистенькой, с аккуратной печкой. Сиротливо жался к стенке не вывезенный старыми жильцами сервант. Пока мы его рассматривали, раздался стук в дверь. Каримов держал под мышкой два сухих пайка и был подчёркнуто вежлив: «разрешите войти», «разрешите обратиться» и т. д. Он возглавлял небольшую процессию, в которой бойцы несли две солдатские кровати, матрацы и постельное, две тумбочки и две табуретки. В одной из тумбочек гремели два комплекта солдатской посуды. Завершал процессию разведчик с мешком за плечами. Глупый вопрос был пресечён на корню:

— Это картошка и лук, если что ещё надо, завсклада — мой земляк. Разрешите идти!?

Слушая радостный визг жены, я, конечно, сделал вид, что лично всё так здорово организовал. А сам первый солдатский урок запомнил на всю жизнь и в любом качестве и должностях делал всё, чтобы у молодых лейтенантов был кров, постель и стол.

Спасибо, бойцы, за науку.

Никиша

Против лома нет приёма,

если нет другого лома.

Второй урок я получил от Никиши. Точнее, гвардии рядового Никитина, удивительного парня (из Воронежа, если не ошибаюсь). По малолетке за хулиганку он залетел в колонию, поэтому имел свой комплект татуировок, кодекс чести и свои жизненные ценности. В роте среди бойцов авторитет непререкаемый. Буквально обожал ротного за то, что тот мог вырубить его с одного удара. Было за что. Мог напиться в замурованном, без окон и дверей, помещении, убежать, разогнать местное отделение милиции и вернуться обратно. Но мог возвратиться с винзавода, где вино льётся из каждого крана, «ни в одном глазу». Всё зависело от того, как он относился к человеку, который ставил задачу. Делали его тупым топором, добротно и с запасом. До шлифовки руки не дошли, но силы был немереной. Кулаком разбивал три силикатных кирпича, лежа жал 160, просто больше в роте «блинов» не было.

На первом же занятии по физической подготовке дёрнул меня чёрт сделать ему замечание на ковре, мол, неправильно захват берёт. Не ожидая подвоха, подошёл показать, как надо. Я к нему, а он уперся. На ковре моментально прекратилась возня и, как бы невзначай, образовалось кольцо из бойцов. Офицеры не подходят, но издалека наблюдают за происходящим. Понимая, что влип, пытаюсь взять его за руку. Ага! С таким же успехом я мог бы пытаться захватить кистью бревно средней паршивости. Только теперь до меня дошло, почему у него постоянно расстегнуты пуговицы на рукавах: они просто не сходятся. Плотоядно улыбаясь, Никиша начал своими руками-брёвнами загребать меня к себе. Пригребёт — задушит, и как звать не спросит. Какой, нафиг, авторитет, мне просто захотелось жить! Стоит, как памятник. Попытался оттолкнуть, он тут же надавил в ответ. Это шанс… Давлю сильнее и, не дожидаясь, ловлю его ответное усилие броском через спину. Описав высокую дугу ногами в воздухе, Никиша смачно впечатывается спиною в ковёр.