Привет, Америка! - [9]

Первым на берег ступил Макнэр. Он спрыгнул на отмель, издав при этом некий шотландско-американский боевой клич. Его по бедра засосало в грязноватый ил, но он сумел выбраться и направился вперед по хлюпающей покатой земле. Все с мостков наблюдали за ним – что же будет? Дойдя до причала ржавого пирса Кунард, Макнэр подбежал к огромной золотистой дюне – песок просыпался досюда с одной из прибрежных улочек. Уэйн видел, как запачканными илом руками Макнэр схватил горсть ярко-золотой пыли и подбросил в воздух. Его мерцающая фигура скрылась за гребнем дюны, а приглушенный голос эхом отражался от офисных зданий.

Не прошло и пары минут, как члены экипажа соорудили временный настил из спасательных шлюпок и палубных досок и двинулись в сторону города, помахивая друг другу чемоданами. За ними последовали члены экспедиции, а Штайнер наблюдал за ними, стоя у штурвала покинутого «Аполлона». Группу ученых возглавлял Орловский, прикрывший лысину пробковым шлемом. Вне корабля к Орловскому вернулось хорошее настроение, хотя он опасливо поглядывал на счетчик Гейгера в руке доктора Пола Риччи, словно подозревал, что пустынные улицы города так и сочатся радиацией.

– Невероятно, – признался он. – Чувствую себя Колумбом. Того и гляди, сейчас явятся туземцы с традиционными подношениями в виде гамбургеров и комиксов. Скажите, мы в безопасности?

– Расслабьтесь уже, дорогой Орловский, – постаралась успокоить его Анна Саммерс. – Здесь ни туземцев, ни следов радиоактивности на сотни миль. Самое страшное – можем наткнуться на автомобиль, не более того.

Риччи опустился на колени и зачерпнул горсть блестящих песчинок, поглядывая на следы Макнэра на дюне.

– Потрясающе, Анна. Даже вблизи похоже на золото. Стоит сделать анализ – сегодня вечером мне на час понадобится спектрометр.

Уэйн, следовавший за ними, оглянулся и увидел, что Штайнер машет ему рукой, показывая на город. Замысловатые цели капитана беспокоили Уэйна. Как только Анна Саммерс остановилась, чтобы вытряхнуть песок из обуви, он подскочил к ней и Риччи.

– Уэйн! – Орловский схватил его за руку. – Ничего не трогай. Забыл, что в этом полушарии ты находишься нелегально?

Уэйн со смехом вырвался из его хватки, впервые за долгое время почувствовав себя с главой экспедиции на равных.

– Да ладно тебе, Грегор! Перед нами Америка!..

Уэйн побежал вперед к огромным горам песка, засыпавшим портовый бассейн со стороны прибрежных улиц. Золотистая дюна, переливающаяся на солнце, напоминала изгиб груди, к теплу которой Уэйн с радостью припал.

В течение следующих часов они совершили свой первый набег на пустой город – ощущения были пьянящие, но сбивали с толку. Уэйн устало плелся по душному, заполненному песком каньону, некогда представлявшему собой Седьмую авеню, и вскоре понял: если и есть в Америке улицы, усыпанные золотом, то точно не на Манхэттене. Застилавший весь город ковер из драгоценностей, о которых конкистадоры и мечтать не могли, оказался обманом зрения. Среди отдаленных выкриков матросов и звона бьющегося стекла витрин баров и магазинов Уэйн осознал, что находится посреди суровой дикой пустыни под лучами беспощадного солнца.

Конечно, иллюзия сделала свое дело, оставив у всех неизгладимые впечатления от первого взора на берег Америки. Вместе с тем ослепительное сияние напоминало Уэйну о его заблуждениях. Он ожидал увидеть улицы, заставленные блестящими «фордами», «бьюиками» и «крайслерами», чей вычурный дизайн приглянулся ему в старых журналах, – настоящие символы скорости и стиля Штатов, главные виновники энергетического кризиса. Однако трехметровые дюны доходили до вторых этажей офисных зданий. Солнце разрушило половину Аппалачских гор, просыпавшихся камнем и песком на улицы городов. Дорожные знаки и светофоры торчали из песка ржавой порослью, старые телефонные линии провисли, отмечая края пешеходного лабиринта. Во впадинах меж дюнами, будто подземные пещеры, виднелись входные двери баров и ювелирных магазинов.

Тяжело ступая по Бродвею, Уэйн проходил мимо безмолвных фасадов отелей и театров. В центре Таймс-сквер десятиметровый цереус, кактус-гигант, протягивал свои внушительные конечности к раскаленному небу, как часовой, охраняющий вход в пустынный заповедник. Заросли полыни свисали с ржавеющих неоновых вывесок – весь Манхэттен словно превратился в съемочную площадку последнего в мире вестерна. В окнах вторых этажей банков и финансовых домов цвела опунция, а на двери офисов авиалиний и турагентств отбрасывали тень юкки и мескитовые деревья.

На пересечении Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы Уэйн решил передохнуть – карабкаться по дюнам было не так уже легко. Только он прислонился спиной к покрытым пылью фонарям светофора, как вдруг что-то мелькнуло за торчащей из песка вывеской на здании неподалеку. Из тени выползла маленькая, но опасная на вид ящерица – ядозуб. Существо рассматривало молодого человека взглядом хищника.

Уэйн зацепил ногой золотистого песка и сыпанул в морду зверю, а потом побежал. По обе стороны улицы обитатели пустыни вели едва заметную, но бурную жизнь. В окнах старых рекламных агентств вместо прежних нервных руководителей подергивались скорпионы. Рогатая гремучая змея нежилась на солнышке у входа в издательство; проводив взглядом Уэйна, она отползла в тень и затаилась среди письменных столов, будто беспощадный редактор. Целое семейство гремучников дремало среди репейника на подоконнике актерского агентства: когда Уэйн прошел мимо, они застучали хвостами, освобождая его от болезненного прослушивания.