Приватизация по-российски - [3]

А результаты эксперимента? Они нас окрыляли. Особенно когда новшество внедряли на первых пяти предприятиях: сокращалась численность "лишних" людей, снижались затраты, повышались эффективность производства и производительность труда. Жизнь подтверждала нашу правоту. Потом, когда эксперимент распространялся на следующие 25 предприятий, там уже все шло привычно. Партийные органы успокоились и относились к нашим новациям вполне терпимо.

Мне же довелось лишний раз убедиться (и не в теории, а на практике), что нормальные рыночные механизмы абсолютно универсальны. Они работают и в гостиничном бизнесе, и в сфере разработки конструкций турбин. Но — что внедрять эти механизмы дозированно, бессмысленно. Как в старом анекдоте про водопроводчика: "Систему надо менять…"

За этим и застала нас перестройка.

В то время я познакомился и с Петей Филипповым — человеком неуемной энергии. Работал он в каком-то проектном институте и при этом занимался сразу двадцатью проблемами параллельно. Петя пришел в нашу компанию с революционной идеей: пора уходить от научных семинаров и обсуждений в узком кругу. Надо создавать клуб. Общегородской.

Это была непростая организационная задачка. Создавать некую общегородскую тусовку в СССР в середине 80-х? Без привлечения обкома подобное начинание было немыслимо. Кроме того, существовала проблема иерархического характера: создавать некий перестроечный клуб в Ленинграде, не имея его в Москве, было очень трудно. И тогда мы, используя свои московские связи, организовали клуб под названием "Перестройка" в самой столице, на базе Центрального экономико-математического института, который в то время имел репутацию рассадника прогрессивных экономических воззрений. Хорошо помню, как первые месяца три каждое заседание клуба готовилось в Ленинграде: писались доклады, печатались объявления о тематике очередного семинара, а потом Петя выезжал в Москву и расклеивал эти объявления в разных либеральных научных заведениях. Председателем московской "Перестройки" избрали Перламутрова, а затем его сменил Олег Румянцев.

Когда же дело в Москве было раскручено, можно было ставить его на ноги и в Ленинграде. Написали мы письмо на имя первого секретаря обкома — о том, что партия, мол, требует от нас углубления дальнейшего развития демократии и в Москве уже действует такая структура, как клуб "Перестройка", а мы пока отстаем и что в целях "углубления" и "расширения" надо бы и нам как-то активизироваться. Подписали это письмо мы с Петей и еще три человека. И затем, используя свои контакты в обкоме партии, оставшиеся со времени проведения экспериментов по оплате труда, мне удалось пробить питерскую "Перестройку".

Хорошо помню первое заседание. Мне пришлось его вести, и это было что-то ужасное. Зал на Невском проспекте буквально ломился от народу. Люди стояли в коридорах, на подступах к зданию — ни войти, ни протиснуться. Все диссиденты со стажем собрались здесь. Тема обсуждения предполагалась — "План и рынок: вместе или врозь". Страхов было накануне! Мне говорили: "Да ты с ума сошел! Кончится тем, что там всех повяжут и в каталажку!"

Я, конечно, пытался все это собрание по ходу дела переводить на более или менее профессиональный разговор. Но какое там! Диссиденты гнули свое. Один молодой парень с таким крутым антисоветским спичем выступил, что долго пришлось его "округлять", поминая новые перестроечные лозунги.

Я вообще никогда не был сторонником того, чтобы забираться на трибуну и кричать: "Долой советскую власть!" Всегда старался действовать в рамках какого-то разрешенного поля, при этом имея в виду, что границы этого поля очерчены весьма невнятно. Тактика была простая: постоянно ставить власти перед фактом того, что границы дозволенного постепенно, шаг за шагом расширяются.

В рамках этой тактики на всевозможные окрики всевозможных органов (а это случалось нередко) у нас всегда был готов грамотный ответ:

— Свободное обсуждение основ рыночной экономики недопустимо? Возможно. Но вот у нас есть документ, а на нем подпись завотделом обкома партии: продолжайте, мол, развивать идеи Горбачева, высказанные на апрельском пленуме ЦК. И вы, разумеется, не имеете ничего против решений апрельского пленума? Давайте встретимся, обсудим, побеседуем.

В том же, 1986, мы принимали активное участие в первых выборах народных депутатов СССР. От Питера выдвигался Юрий Болдырев, и мы его всячески поддерживали. Много раз встречались, давали всевозможные экономические консультации, помогали организационно.

Тогда многие и мне предложили выдвинуть свою кандидатуру, полагая, что у меня есть очень хорошие шансы пройти. Однако отношение к этому у меня всегда было негативное. Я четко осознавал, что моя задача — не разговоры, не публичные выступления, а профессиональная выработка тех действий, которые предстоит осуществлять. Я понимал, что уровень подготовки моей команды, усиленно работавшей с 1980 по 1987 год, уже был настолько высок, что она вполне созрела для реализации серьезных экономических задач. Полагаю, что на этом уровне в стране был еще разве что Гайдар. Я не мог позволить себе разбазаривать потенциал команды, отвлекая ее на другое.