Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента - [90]
По телевизору показывали все с точностью до наоборот, как «вооруженные до зубов» враги демократии избили мирных омоновцев.
По-моему это было 1-го октября на Садовом кольце, и мы вечером с Андреем Головиным приехали на место этой стычки демонстрантов с ОМОНом.
Там, действительно, люди впервые за время событий дали наглым избивающим граждан бандитам в форме массовый отпор. Получилось так, что где-то рядом была стройка и возмущенные демонстранты, когда на их глазах убили старика ветерана, вооружились арматурой и заставили стражей порядка позорно ретироваться.
Всюду виднелись следы побоища: битое стекло, палки и т. д.
Обо всем происшедшем нам рассказывал знакомый Андрея еще по народному фронту из Зеленограда. Как рассказал мне Головин, в Зеленограде всегда было много «демократов», и он был, когда-то одним из самых ярых, а теперь не мог выражаться по поводу Ельцина без идиоматических выражений. Инженер, электронщик, сотрудник НИИ, перебивавшийся теперь с хлеба на квас, сполна вкусивший реформ на собственной шкуре. Потом его не нашли ни живого, ни мертвого. Ничего удивительного, ведь после событий, чтобы скрыть масштабы своих преступлений, «победители» очень много трупов тайно вывезли и сожгли.
В воздухе витало предчувствие чего-то грозного и неумолимого.
Президент внёс поправку в Указ 1435, в которой говорилось о том, что определенные в нем льготы не распространяется на тех, кто до 4 октября не напишет заявление о сдаче полномочий.
Значит 4-го что-то готовилось. Это должно было стать логическим продолжением действий Ельцина.
Дело в том, что моральный авторитет Белого Дома все больше возрастал, избиения граждан в защиту демократии вызывало все большее их недовольство.
Чем дольше шло противостояние, тем больше проигрывала президентская сторона, которой очень хотелось все решить силовым методом, им был нужен только повод.
З-е октября и 3-ий «штурм» Останкино
3-его октября, как уже было заведено на Красной Пресне, в десять часов утра началась летучка, люди рассказывали о последних событиях и о намечавшихся мероприятиях. С одной стороны, обстановка была обнадеживающей. Шли переговоры под патронажем церкви, некоторые регионы России высказывались против произвола Ельцинской команды.
В то же время носились зловещие слухи о новых дивизиях ОМОНа, подходящих к Москве. Все это говорило о готовящемся штурме.
Так или иначе, на этот день было намечено два мероприятия. В 13–00 митинг около Моссовета, в 14–00 на Октябрьской площади.
В 13–00 на стареньком жигуленке Андрея Головина мы подъехали к Моссовету. Милиции было больше, чем народа. Все говорили о том, что основная масса людей пошла на Октябрьскую площадь. Подались туда и мы.
Площадь оцеплена, милиция настроена очень агрессивно, на площадь не пускают. Но, оказывается, колонна сформировалась не на площади, а на соседней улице и огромным человеческим валом надвигается на нее. Людей много, тысяч 40 или 50, не меньше. Кордоны ОМОНовцев расступаются, но демонстранты не остаются на площади, а сворачивают в сторону парка Горького, раздаются крики о том, что митинг будет около парка. Присоединяемся к демонстрации, колонна уже дошла до ворот парка, а конца ее, сворачивающего с Октябрьской площади, еще не видно. Сила несусветная, однако, около парка никто не останавливается, колонна идет дальше к Крымскому мосту. Милиция мечется в панике, по громкоговорящей связи раздаются панические приказы.
На мосту стоит очень хилое заграждение из солдатиков дивизии Дзержинского. Человек сто, не больше, с дубинками и щитами. Для такой громады народа — это не помеха.
Было ли это провокацией? Не знаю, может быть, просто никто не ожидал, что демонстранты повернут в эту сторону и цепь из солдат-срочников была выставлена самым бестолковым образом. Судите сами. Заграждение было поставлено на мосту так, что по боковым лестницам запросто можно было войти в тыл этим ребятам.
Вместе с вездесущими пацанами (тогда я воочию понял, что Гаврош это не досужая выдумка) мы это и сделали. Колонна столкнулась с оцеплением, замелькали дубинки, задние ряды начали напирать, и вот цепь прорвана.
Капитан, командующий солдатами, размахивая пистолетом и матюгаясь, кричит дурным голосом, что всех перестреляет, кто тронет его пацанов. На него недуром прет окровавленный гражданин, я его останавливаю, машу депутатским удостоверением и кричу благим матом о том, что пацаны не виноваты. Людям, получившим дубинками по голове, это трудно объяснить, но, в конце концов, инцидент улажен.
Бежим с Игорем вперед, догоняя колонну. По ней разносится жуткий вопль: «Газы! Слезоточивые газы». Действительно, запахло какой-то гадостью, люди начинают кашлять, толпа дрогнула, но сильный ветер на мосту делает свое дело, особого вреда они не наносят. Игорь Муравьев ногой давит шашку, из которой идет дымок.
В это время по голове колонны бьют из водометов, но и они захлебываются, демонстрация сметает и эту преграду, слышны крики: «На Белый Дом!»
По дороге попадается автобус с ОМОНовцами, стекла побиты, ставшие ненавистными за эти дни «стражи порядка» (избиения вокруг Белого Дома мирных граждан, начиная с 27 сентября, были страшными и не могли способствовать хорошему отношению людей к ОМОНу),
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Воспоминания участника обороны Зимнего дворца от большевиков во время октябрьского переворота 1917 г.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
20 лет назад в Москве был расстрелян парламент. Россия умылась кровью. По следам той трагедии в Ярославле вышла книга известного политика и писателя, тогдашнего члена Верховного Совета РФ Анатолия Грешневикова, которую мы решили переиздать.Память и только она побудила депутата всех созывов (вместе с расстрелянным парламентом) от Ярославской земли написать книгу, уникальную по материалу и правдивую в деталях о трагических событиях сентября-октября 1993 года. Это память о тех, кто вместе с автором выполнил свой конституционный и гражданский долг при двухнедельной осаде парламента, кто поставил Честь и Достоинство выше собственной жизни и сложил головы…Нельзя ни одного имени погибшего героя, ни одного их вздоха, ни одной минуты сражающегося парламента, как считает А. Н. Грешневиков, отдать на поругание и очернительство безнравственным писакам и антинациональным политиканам… Те, кто стрелял в Верховный Совет, – метил в Россию, стремился разграбить её духовные и природные ресурсы.