Притчи, приносящие здоровье и счастье - [10]

– Я, – продолжили бусы, – полагаю, что аметист так красив, поскольку отражает в себе синеву неба. А что может быть прекраснее небосвода?

– Ну уж нет! – возмутился уже имевший слово кулон с изумрудом. – Почему это вдруг небо следует считать самым красивым? Я с этим при всем желании согласиться не могу.

– Но что же тогда вы, почтенный кулон, считаете красивейшим? – спросили бусы из аметиста. – Полагаю, – отвечал кулон с изумрудом, – что самое красивое, чего только в мире нашем можно представить, это трава в начале лета. Такая трава, которая еще не успела покрыться пылью, не засорилась, не намокла. Нежно-зеленая. Ну… как изумруд на мне.

– А, понятно, – усмехнулись бусы из аметиста, – вы, любезный кулон, тем самым хотите уверить всех нас в том, что самый красивый из всех камней это сидящий в вас изумруд.

– Ну, – несколько замялся кулон. – Ну… почему бы и нет. Пожалуй, что даже и да…

– Ах так! – вскрикнул перстень, украшенный тремя рубинами. – Вы, брат кулон, считаете изумруд самым красивым из всех камней только потому, что изумруд похож на траву в начале лета. Вы, любезные бусы, склонны видеть красивейшим камнем украшающий вас аметист, причем склонны на основании весьма отдаленного сходства с небесами, весьма отдаленного. Я уж не говорю про довольно-таки убогие доводы подвески за свои бриллианты, а между тем…

– Между чем и чем? – иронично встряла в речь перстня подвеска с бриллиантами.

Однако перстень с тремя рубинами не заметил (или сделал вид, что не заметил) иронии, а продолжил:

– И никто из вас, коллеги по витрине, не может похвастаться реальной связью с миром природы. Вы только видите сходства между своими камнями и теми или иными предметами в окружающем мире, тогда как камни, украшающие меня – мои замечательные и прелестные три рубина, – не просто похожи на заходящее солнце. Мои камни впитали в себя всю краску, а вслед за тем и всю красоту заката. Когда-то они были просто серыми, но однажды увидев, как солнце покидает небеса и заходит за горизонт, мои камни не смогли больше оставаться собой, а буквально впитали в себя этот ярко-красный цвет. Потому теперь именно рубин следует признать самым красивым в ювелирном магазине.

– Ну уж нет! – в один голос сказали два браслета, золотой и серебряный.

Кстати говоря, браслеты эти не были друзьями, скорее даже – наоборот. Потому сказав одновременно одну и ту же фразу, браслеты посмотрели друг на друга так, как смотрят друг на друга две собаки, нашедшие один кусок мяса и вцепившиеся в него с разных сторон.

– В таком случае, – заметил золотой браслет, – уверяю всех присутствующих, что для подлинной красоты и не нужно никаких камней…

Серебряный браслет кивнул, поддерживая такое начало разговора.

– Если уж, – продолжал золотой браслет, – измерять красоту по тому, кто чего отразил, то самым красивым будет золото, созданное отражением того солнца, которое находится в зените…

– Ничего подобного, – перебил золотого браслета его серебряный коллега. – Самым красивым на данном основании не только может, но и должно быть признано серебро. Ибо серебро впитало в себя свет луны. А всякий скажет вам, что луна прекраснее солнца. И не важно, какого солнца – закатного или зенитного. Что-то вон влюбленные предпочитают сидеть при луне, а не при солнце. Да и кто будет на солнце смотреть – ослепнуть же можно, а на луну смотри сколько хочешь и ничего дурного не будет…

Тут уже в спор стали встревать и все прочие изделия, лежащие в витрине, а я стоял и смотрел на эти творения природы и рук человеческих, смотрел и думал, сколь все-таки мелки бывают предметы споров – мелки перед величием Вселенной. Вон, мрамор, из которого сделана витрина, не вмешивается в спор, молчит себе, размышляет о чем-то. А знаете, почему молчит мрамор? Потому, что знает одну вещь: все эти ювелирные изделия бахвалятся мнимой красотой, красотой искусственной, тогда как он, только он, только мрамор – подлинный, настоящий. Ибо он, мрамор, плоть от плоти земля. Но разве вслух об этом говорят?

Потери

Доводилось ли вам что-нибудь терять? Уверен, что доводилось, и не раз. И, согласитесь, ощущение не из приятных. Ладно еще, когда что-то свое теряешь – погорюешь, посетуешь, да утешишься по совету классика: дескать, как же повезло тому, кто найдет. Но это если теряешь свое. А если случается так, что теряешь чужое? Тут уж не до шуток и не до утешений самого себя мыслями классика. А только тогда и делаешь, что размышляешь, как же сказать о потере, как загладить вину, как извиниться… Сам я, видимо, так устроен, что никаких предметов мне доверять нельзя – ни ценных, ни неценных, ни дорогих, ни дешевых, ни больших, ни маленьких, ни круглых, ни квадратных, ни красных, ни зеленых, ни простых, ни сложных – никаких предметов доверять мне нельзя. Те же товарищи мои или родственники, которые все-таки имеют неосторожность попросить меня сохранить для них хоть что-нибудь, те сами в итоге раскаиваются. Почему?

Я думал, что вы уже поняли. Но для тех, кто не понял, поясню: доверенные мне предметы теряются; одни теряются тут же, другие через час, третьи через день, некоторые выдерживают три дня, но в итоге все равно теряются. И чего я только не делал, чтобы предметы – особенно чужие, особенно доверенные мне кем-то – не терялись: и привязывал их к себе веревкой, и не спускал с них глаз, и запирал в бабушкин сундук, а ключ сжимал в кулаке… Но все было бесполезно, потому что, несмотря на все мои старания, предметы все равно терялись. И самое ужасное – даже не думали находиться. Дело в том, что когда я понял собственную беспомощность в сохранении и своих собственных вещей, и тех вещей, что с завидным упорством доверялись мне родней, я решил избрать иной путь борьбы с утратами, нежели безуспешно применяемые до этого попытки сохранения предметов. Я решил большее внимание сосредотачивать не на сбережении, а на поисках уже потерянного. Вещь потерялась, но руки опускать не стоит – она где-то здесь, где-то близко. И просто надо внимательно изучить все внутренности дома нашего, например, – это тогда, когда утраченную вещь видели в последний раз в доме. Или же, если вещь видели в саду, исследовать пространство сада. Это тоже нетрудно.