С последним звонком Майкл запихал свои книги в сумку и влился в толпу школьников, с боем пробивающих себе путь к двери. Пулей вылетел во двор – и тут пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание, собраться с силами и добраться до раздевалки спортзала.
Рванув дверь, он вошел в душное помещение, где висел густой запах пота, мыла, хлорки и еще невесть каких химических соединений. Майкл открыл свой шкафчик, разделся, натянул спортивную форму, еще влажную после урока физкультуры, и принялся рыскать в поисках чистых носков, не желая надевать вонючие, в которых был с утра.
Ему стало получше, как только он влез в форму, и он почувствовал гордость, что пошел на тренировку, а не на поводу у недомогания. Покончив с переодеванием, заглянул в уборную.
И, стоя у писсуара, почувствовал какой-то новый запах и инстинктивно раздул ноздри, вдыхая. Запах был такой пряный, что даже голова закружилась, но при этом напряжение в груди слегка стихло и сил вроде прибавилось.
Обернувшись, Майкл поискал взглядом, откуда пахнет, но увидел только ту самую кладовку, в которой Джош Малани вчера нашел пузырек с нашатырным спиртом. Дверь ее была приоткрыта. Покончив со своим делом, Майкл поправил шорты, спустил воду и перешел к раковинам, расположенным между писсуарами и кладовкой. Запах усилился. Не совладав с любопытством, Майкл распахнул дверь кладовки.
Всякие моющие средства стояли в линеечку на полках так же, как и вчера. Там были средства для мытья окон, чистящие порошки, дезинфектантьг и сильные растворители, способные смыть практически все, что угодно со школьных стен, будь они крашеные, кафельные или бетонные. Но ни одно из средств не издавало того совершенно особого запаха, который так манил Майкла.
Тут он заметил давешний пузырек с нашатырем, который отнимал вчера у Джоша. Не думая, протянул к нему руку, откупорил и поднес к носу.
Тот самый запах усилился, потек в ноздри, и все тело обдало жаром.
Нахмурясь, Майкл вгляделся в этикетку. Странно. Привычно бьющий в нос запах аммиака, который он, конечно бы, сразу узнал, почему-то разительно изменился.
На этикетке значились все самые обычные рекомендации: не использовать в закрытых помещениях, не вдыхать, не принимать внутрь.
Взявшись за пробку, чтобы завинтить пузырек, Майкл почему-то помедлил. Нахмурился больше и снова поднес ее к носу, на этот раз вдохнув глубже. Тепло распространилось по всему телу, и по коже морозцем пробежал электрический заряд.
Не это ли чувствовал вчера Джош? Воровато оглядев уборную, словно собираясь вколоть себе героин, Майкл вдохнул пары аммиака еще и еще раз. С каждым вдохом он чувствовал прилив сил, и последние остатки боли и усталости, донимавших его все утро, как водой смыло. Он стоял и жадно дышал, когда дверь в уборную распахнулась.
– Черт, ну и вонища же здесь!
Проворно завинтив пузырек, Майкл вышел из кладовки и оказался лицом к лицу с уборщиком.
– Кто-то не закрыл нашатырный спирт, – объяснил он.
– Джо, кто ж еще, – сказал уборщик, да так уверенно, что Майкл понял: этот несчастный Джо, кто бы он ни был, числится причиной всех школьных бед по хозяйственной части. – Ух, да как ты тут только выдерживаешь? – не ожидая ответа, помотал головой уборщик и принялся снимать с полок нужные припасы.
– Ладно, пока, – сказал Майкл и пошел в раздевалку. Уборщик едва буркнул что-то в ответ.
Через десять минут чудное действие паров аммиака наполнило тело Майкла какой-то невиданной силой, и он пробежал стометровку как никогда быстро.
Свой личный рекорд он перекрыл почти на три пятых секунды, а школьный – на 38 сотых.
Стеклянные двери, ведущие из офиса Роба в сад, были настежь открыты, но Катарине казалось, что стены наползают на нее, давят. Весь день, с того самого момента, как она приехала в поместье, не оставляло ее и с каждым часом становилось сильнее омерзительное чувство, что за ней наблюдают, что чужие глаза следуют за ней повсюду. Наконец она поймала себя на мысли, что даже садовник, явившийся после обеда с метлой и совком убрать на обозримом пространстве сада палые листья и лепестки, послан с единственной целью – шпионить за ней. То, что она ни разу не заметила, чтобы он взглянул в ее сторону, не говоря уж о фотоснимках или направленном в ее сторону чем-нибудь вроде микрофонного усилителя, ничуть ее не переубедило. Не то чтобы она знала, как этот усилитель выглядит, даже если б о него споткнулась, но... все равно. Из страха, что телефон прослушивается, Катарина боялась звонить и перед самым обедом взяла и раскрутила трубку – вдруг там, где микрофон, спрятан еще один маленький микрофончик, но с этим тоже ничего не вышло.
День длился целую вечность, и если бы не боязнь, что ранний уход вызовет подозрения, она уехала бы без оглядки сразу после разговоров с Элейн Рейнолдс и Китом Шелби.
Вместо этого она сидела в офисе Роба, чувствуя нарастающий ужас, и изображала для тех, кто за ней, возможно, наблюдал, что работает, как обычно, над скелетом, выкопанным в ущелье. Но на самом деле последние три часа она только и делала, что обдумывала увиденное в лаборатории проекта «Серинус».
