Пристрастные рассказы - [71]
15.6.1930. Взяла из окантовки Володины фотографии.
Приехал из Лысьвы Аля. Работа изумительно интересная, план превысили на 75 %, но трудно с жратвой и клопы и тараканы.
16.6.1930. Заезжала за Осей к Асеевым. Там Радлов. Обсуждали «действо» в парке культуры. Очевидно Радлов бездарен совершенно.
17.6.1930. Совкино заказывает Осе сценарий о Чернышевском. Заведующий сценарной частью, когда Ося пришел, сказал секретарю: дайте дело Чернышевского.
Упразднили репертком — как же теперь без папы и мамы?!
Звонят люди с ордерами на Володину комнату.
18.6.1930. Абр. Петр.[118] подарил мне фотографию Володи в кепке. Негатив потерян. Принес фотографию — мы у гроба. До чего безнадежно. Асеевы уехали в Теберду. Никому ничего от меня не нужно. Застрелиться? Подожду еще немножко.
19.6.1930. Звонили из Совнаркома — придут завтра в 5 ч. — говорить о том, как выполнить Володину волю.
20.6.1930. Приезжали из Совнаркома. Сказала ему про семью, про комнату, про ком-академию, про Госиздат и театры; забыла сказать про урну.
21.6.1930. Ося боится, как бы Маруся не родила Давиду внука.
22.6.1930. В Правде статья о Володе — до Демьяна Бедного далеко, конечно, но все-таки и он не плох.
23.6.1930. Абсолютно устала. Весь день гладила самое себя по шерстке.
24.6.1930. Получила в Моуни (нрзб.) охранную бумажку на Володину комнату. Восстановилась в профсоюзе.
25.6.1930. Собираю Осю на Волгу. Боюсь, не оказалось бы там голодно. Едет со своим чаем-сахаром, со сдобными сухариками, с запасом Герцеговины.
Ося рассказывал в студии Вахтангова проект пьесы из Отцов и детей.
26.6.1930. Весь день собирала Осю. Он уехал с чайником и с Женей за час до отхода поезда.
27.6.1930. С утра взялась писать о Володе. Боюсь, ничего не выйдет. Писать о том, как прожили, как ссорились, мирились? О работе напишет Ося. Со стороны я Володю не наблюдала. Да и не могу я сейчас писать объективно. Может быть, когда-нибудь.
28.6.1930. Письмо от Эли о том как Арагон пошел к Андрею Левинсону на дом бить посуду и драться за похабную статью о Володе.
«Лиля люби меня». Я люблю.
29.6.1930. Всё утро писала о Володе — может быть и сумею.
30.6.1930. Приснилось, что пришел разнощик с лотком фруктов и овощей, а Сноб смотрит и говорит: удивительно, до чего у нас ничего не умеют делать — почему например все фрукты разных размеров?
Болит поясница. С горя прочла «Место под солнцем» Инбер — пустое место.
1.7.1930. Весь день лежу. Писала о Володе — не так как нужно, но лучше писать как-нибудь, чем совсем не писать.
Осик шлет телеграммы — устроились удобно, кормят хорошо.
Я абсолютно согласна с политикой Сталина — во-первых, интуитивно, во-вторых, соображаю кое что, пожалуй, даже все соображаю, хотя и не очень подробно.
2.7.1930. Оказалось — грипп.
Читаю «Вазир Мухтара».[119] Несимпатичная книжка. Ужасная безвкусица.
Приехал Катанян из Тифлиса. Рассказывает, что приехали туда актеры художественного театра и создали мыльную панику — стали покупать по сто кусков. Сейчас весь Тифлис стоит в очереди за мылом.
4.7.1930. Осик пишет, что «еды хватает, но вкуснее всего взятое с собой из дому!!»?! Боюсь, не голодно ли.
На ногах стоять еще трудно.
5.7.1930. Получила две бумажки для Ал. Алексеевны — одну на кремлевское леченье, вторую на дома отдыха Цекубу.
Безыменский говорил на съезде очень плохими стихами. Начал — «товарищ съезд». Обидно за Володю.
6.7.1930. Отвезла Маяковским бумажки и фотографии. Читаю «Рождение героя». Ничто хуже этого читать не приходилось! Приехала ночевать Надя.
7.7.1930. От Осика смешное письмецо — хорошо, если б он отдохнул как следует.
Просили приехать и прочесть проект постановления совнаркома. Начало пока в двух вариантах: 1-й — принимая во внимание заслуги перед революцией пролетарского поэта В. Маяковского, 2-й — принимая во внимание заслуги перед трудящимися массами великого поэта пролетарской революции В. В. Маяковского. Мы с Катаняном предложили великого пролетарского поэта.
8.7.1930. Заметка в «Вечерке» «Маяковский с точки зрения Смердякова». О книжке Крученыха «Живой Маяковский».
9.7.1930. 19-го в газетах будет опубликовано постановление Совнаркома.
10.7.1930. Убрала Володину комнату.
11.7.1930. Приехал Осик, очень доволен поездкой, загорел, помолодел. Не могу даже сказать, что люблю его — не представляю себе без него и одного дня.
15.7.1930. Смотрела очень хорошо снятые куски Кулешевской «Электрофикации». Нервы в диком состоянии. Письмо от Асеева из Теберды — und, siehe, es war Geschwätz.[120]
Рита вспомнила две Володины записочки «не бойся, Киса, шорты (рубашки) будут» и «я придумал стих: „По небу полуночи ангел летит — не упади, мать твою ети“».
И, с чьих-то чужих слов: «хочешь еть, плати треть». Из резинотрестовской поэмы: «Выдь, Анисья, на крыльцо, дам те маточно кольцо». «Прибежали в избу дети, захотели дети ети. Дили дом, дили дом, дядя Клим привез гондон».
Вспоминали ростинские времена и немецкую мистерию.
17.7.1930. Вчера вышла с Ритой погулять и с угла вернулась — ни к чему. И так всё.
19.7.1930. Ося привез от Давида увеличилку.
