Приспосабливаясь к реальности - [5]

— А где ты… не важно, мне это знать не обязательно. Хорошо, вот что я тебе скажу. Отоспись и приезжай на обед. Я что-нибудь закажу в китайском ресторане. Келлер? Ты мне не отвечаешь.

— Я приеду во второй половине дня.

Он поспал и вскоре после полудня уже сидел в электричке. На станции в Уайт-Плейнс взял такси.

Она встретила его на крыльце большого дома, построенного в викторианском стиле. На столике стояли большой графин чая со льдом и два стакана.

— Посмотри. — Она взмахнула рукой. — Могу поклясться, в этом году деревья раньше сбрасывают листву. В Нью-Йорке такая же история?

— Честно говоря, не обращал внимания.

— Раньше сюда приходил один юноша, сгребал листья, но в этом году, должно быть, уехал в колледж. Что будет, если не сгребать листья, Келлер? Не знаешь? И тебе это совершенно неинтересно, я вижу. У тебя в голове что-то другое, и, мне кажется, я знаю, что именно. Ты не влюбился, а?

— Влюбился?

— Так я не ошиблась? Ночью тебя нет дома, а по возвращении ты можешь только спать. Кто эта счастливица, Келлер?

Он покачал головой:

— Счастливицы нет. Я работаю по ночам.

Он позволил ей все из него вытянуть. Через день или два после того, как вернулся из Майами и сдал взятый напрокат автомобиль, он что-то услышал в «Новостях» и пришел на причал на Гудзоне, где набирали добровольцев для работы в столовой, обслуживавшей спасателей, которые круглосуточно разбирали завалы на месте обрушения башен. И с тех пор они собирались на причале в десять вечера, плыли вниз по реке, поднимались на борт другого корабля, который стоял на якоре рядом с ВТЦ. Еду готовили шеф-повара лучших нью-йоркских ресторанов, а Келлер и другие раздавали ее рабочим, которые после смены в дымящихся развалинах демонстрировали отменный аппетит.

— Господи, Келлер, я пытаюсь это представить. — В голосе Дот слышалось изумление. — Ты стоишь с большим половником и наполняешь их тарелки? В фартуке?

— Там все в фартуках.

— Готова спорить, ты в своем смотришься клево. Только не думай, что я над тобой насмехаюсь, Келлер. Ты делаешь нужное дело и, конечно, должен быть в фартуке. Ты же не хочешь залить рубашку соусом. Но мне это кажется странным, вот и все.

— Нормальная работа.

— Это героизм.

Он покачал головой:

— Ничего героического здесь нет. Все равно что в столовой раскладываешь по тарелкам еду. Люди, которых мы кормим, долгие часы выполняют тяжелую физическую работу и дышат дымом. Вот это героизм. Хотя я не уверен, что в этом есть смысл.

— Что ты хочешь сказать?

— Видишь ли, они называют себя спасателями, но они никого не спасают, потому что спасать-то некого. Все мертвы.

Она что-то сказала, но он не услышал.

— Та же история с кровью. В первый день все бросились в больницы, сдавали кровь для раненых. Но, как выяснилось, раненых не было. Люди или покинули здание, или остались там. Если вышли — им повезло. Если нет, то погибли. А кровь, которую пожертвовали люди? Ее выбросили.

— То есть она пропала зря.

— Все зря. — Он нахмурился. — В общем, этим я и занимаюсь по ночам. Раскладываю по тарелкам еду, а они стараются спасти мертвых. Этим мы и занимаемся.

— Чем дольше я тебя знаю, тем больше убеждаюсь, что не знаю совсем. Ты не перестаешь удивлять меня, Келлер. Как-то не могу представить тебя Флоренс Найтингейл.

— Я никого не спасаю на поле боя, не перевязываю. Только их кормлю.

— Тогда Бетти Крокер.[3] В любом случае странная роль для социопата.

— Ты считаешь, я социопат?

— А разве не так, Келлер? Ты киллер, наемный убийца, работаешь по контракту. Приезжаешь в чужой город, убиваешь незнакомцев, получаешь за это деньги. Как такое можно делать, не будучи социопатом? Послушай, я не собиралась затрагивать эту тему. Это всего лишь слово… Давай поговорим о чем-то другом, скажем, по какому поводу я позвонила и попросила тебя приехать.

— Хорошо.

— На самом деле поводов два. Во-первых, пришли деньги. Майами, помнишь?

— Само собой.

Она протянула ему конверт.

— Я думала, они тебе нужны, хотя, похоже, не так сильно, раз ты ни разу про них не спросил.

— Я о них и не думал.

— Естественно, кто будет думать о деньгах, работая добровольцем? Но ты, несомненно, найдешь им применение.

— Безусловно.

— Ты всегда сможешь купить на них марки. Для своей коллекции.

— Конечно.

— У тебя, должно быть, уже большая коллекция.

— Она пополняется.

— Не сомневаюсь. Теперь второй повод, Келлер. Мне позвонили.

— И что?

Она добавила в стакан чаю, отпила.

— Есть работа. Если ты хочешь. В Портленде, что-то связанное с профсоюзами.

— В каком Портленде?

— Ты знаешь. Я забываю, что есть еще один, в штате Мэн. Там наверняка свои проблемы с профсоюзами, но я говорю про тот Портленд, что в Орегоне. Речь даже не о самом Портленде, а о Бивертоне, это пригород. Но почтовый индекс такой же, как и в Портленде.

— На другом конце страны, — заметил он.

— Несколько часов на самолете.

Они переглянулись.

— Я помню времена, — первым заговорил Келлер, — когда можно было лишь подойти к стойке и сказать, куда хочешь лететь. Потом отсчитать купюры. И они радовались, получая наличные. Называешь имя и фамилию, какие придумал прямо у стойки. Документы, удостоверяющие личность, требовались, только когда ты пытался расплатиться чеком.