Присоединение Грузии к России - [6]

В начале XVI века шах Измаил — уже господин земель от Персидского залива до Каспийского моря. Войны с Турцией делают для Сефевидов обладание Грузией или ее верность прямой необходимостью. Тучи стали все более сгущаться над этой страной.

История отношений шаха Измаила к Грузии (первая четверть XVI в.) уже заключает в себе главные моменты грузино-персидской распри и связи. С одной стороны, требование покорности[12], обещание милостей, занятие крепостей гарнизонами и сооружение укреплений в стратегических пунктах; с другой — лавирование между турками и персиянами, готовность ежеминутно вернуть утраченное.

Преемник Измаила шах Тахмасп (1524–1586) совершил в течение долгого своего правления целый ряд походов в Грузию.

Отныне политическая связь Грузии и Персии постепенно крепнет. Скоро наступит время царей-мусульман.

Так постепенно подготовляется эпоха, где нет иного выбора, как между неподчинением и борьбой с одной стороны, подчинением, переходящим в угодничество, и сравнительным покоем — с другой. Но первая позиция безнадежна, вторая — шатка, потому что Персия капризна, а Грузия бурлива. Оба типа отношений процветали в Грузии, в различных степенях и с различными вариациями. Устойчивости же не могло быть, потому что все, от начала до конца, было дисгармонично.

При всей пестроте эпохи ясно, что Персия домогается всячески овладеть страной, народ же, обреченный на заклание, так или иначе обороняется.

Чем же решилось это дело для Грузии и Персии?

Последней так и не удалось обеспечить себя со стороны Прикавказья. Грузия погибла, но погибла в интересах христианской цивилизации, а не для успехов мусульманского Востока.

Для Персии же конец Грузии был началом политического унижения и полного измельчания.

А что гнет со стороны Ирана мог сокрушить жизнеспособность страны, это не диво. Одного XVI века было бы достаточно, чтобы разбить историческое призвание народа, а ведь Грузия вступила в это столетие, пережив далеко не одно разорение и нашествие — арабов, сельджуков, Чингисхана, Тамерлана и многих других, — а впереди ее ожидали еще эпоха шаха Аббаса I, затем турецкое завоевание 2-й четверти XVIII века, Надир-шах и, наконец, несчастья самого конца XVIII века. Прибавьте к этому такие хронические недуги, как постоянное воровство лезгин, работорговлю, междоусобия.

Какое огромное количество крови пролито в этой борьбе за существование! Рядом с ручьями крови крестоносцев течет кровь крамольников, изменников родины и кровь, пролитая в междоусобиях. Но как мало удалось сберечь ценою этих жертв!

Железом и кровью не удалось тогда разрешить вопросы Прикавказья, хотя не скупились ни на то, ни на другое.

Иран мог бы обезопасить себя со стороны Грузии, только уничтожив поголовно ее население. Но это нелегко было даже Ирану. Персия применяла к Греции все методы воздействия, начиная с дипломатических ласк и кончая беспримерными кровопусканиями и насильственными выселениями. Но, помимо того, что и Персии это обходилось весьма не дешево, цель никогда не была достигнута, Грузия никогда не была поглощена Персией, потому что оставшиеся в живых при первой возможности отлагались, мстили, сбрасывали иго.

Здесь не место излагать ход этой борьбы, ее результаты для Персии и Грузии. Это значило бы излагать историю Восточной Грузии за два с половиной века (т. е. до половины XVIII в.).

История эта богата истинно трагическими моментами, но нить борьбы религиозной и национальной не есть единственная или даже главнейшая нить этой истории.

Крестоносная Грузия[13], Грузия храбрых царей, доблестных иерархов, монахов ученых и благочестивых рыцарей, не имевших себе равных на поле брани, Грузия земледельцев, защищавших родные долины до последнего издыхания, — это не вся Грузия, это лишь одна (хотя и лучшая) из стихий ее исторической жизни.

Есть и другая Грузия, не менее, если не более действительная, чем та, первая: Грузия царей-вероотступников, льстецов шаха, пастырей-волков, князей-работорговцев, военной челяди с инстинктами грабителей. Эти две Грузии живут бок о бок, никогда одна не растворяется в другой, но часто одна из них выступает на первый план, а другая остается в тени.

II

Трудно выразить с отчетливостью, в чем заключалась политическая связь Персии и Грузии, потому что эти отношения представляются чем-то весьма зыбким; зыбка была Персия, зыбка и Грузия. Упрочению связи (т. е. окончательному поглощению) мешали религия и политическая живучесть нации. В зависимости от степени могущества Персии в данный момент и от силы сопротивления, какое могли оказать грузинские владетели, находилась и форма, в которую отольется отношение Грузии (Карталинии и Кахетии) к Ирану. Поэтому заранее можно предвидеть пестроту в этих отношениях. Очень важно еще и следующее обстоятельство: Карталиния и Кахетия вовсе не одинаково вели себя по отношению к Персии. Сплошь и рядом одно царство борется, а другое признает свою вассальную зависимость. Ведь соперничество Багратидов кахетинских и карталинских, вопросы престолонаследия в каждом из царств, тяготение к России — все это принималось в расчет умнейшими из властелинов Ирана. Само собой разумеется, что эгоистические расчеты владетелей играли также важную роль. Да и странно было бы ожидать или требовать от царей и народов постоянной борьбы без надежды на победу.