Пришествие землян - [9]

На стенах и на высоких сводах потолка пестрели фрески — великолепные свидетельства утраченного величия и славы, смутные и неясные, как память глубокого старца. Они изображали бездонные синие моря, корабли с высокими мачтами, воинов в доспехах, украшенных драгоценными каменьями, и плененных принцесс, чудесных, как темные жемчужины.

Величественная архитектура, сочетавшая в себе красоту и силу, выразила ту причудливую смесь высокой культуры и варварства, что вообще типична для Марса. Уинтерз задумался о том, как давно были высечены в каменоломнях камни этого дворца, и пришел к заключению, что в те времена первая цивилизация Марса уже уничтожила себя в атомных войнах и гордые короли Валкиса были всего-навсего разбойничьими главарями в погружавшемся во мрак вечной ночи мире.

Наконец они подошли к золотой двери высотой в два человеческих роста. Стражи-кеши, стоявшие в карауле, распахнули створки, и глазам Берка предстала Тронная зала.

Лучи клонившегося к закату солнца проникали сквозь узкое окошко, падая на колонны и на украшенный мозаикой пол. Слабый отсвет лежал на сверкающих щитах и мечах покойных королей, окрашивал в теплые тона дряхлые знамена, ненадолго возрождая их к жизни. Все остальное в зале было погружено в полумрак, наполненный шорохом, шепотом и слабым умирающим эхом.

Холодный золотой луч падал прямо на трон, стоявший в дальнем конце залы.

Сиденье трона было высечено в цельной глыбе черного базальта, и, когда Уинтерз подошел ближе, гремя цепями, он заметил, что глыба сильно обкатана морем. Бока ее были очень ровные и гладкие, терпеливо отполированные песком во время бесчисленных приливов и отливов; на подлокотниках, где лежали бесчисленные руки, тоже образовались глубокие впадины. Впадины были и на базальтовой ступеньке для ног.

На троне восседала старуха. В черном свободном одеянии, волосы уложены серебристой короной и оплетены жемчугами. Она уставилась подслеповатыми глазами на землянина и вдруг заговорила на звучном верхнемарсианском — столь же древнем, как санскрит на Земле. Уинтерз не понял ни слова, однако по выражению ее лица догадался, что старуха безумна.

Кто-то сидел у ее ног, скрытый густой тенью, за пределами золотого столба солнечного света, невидимый для Уинтерза. Он смог разглядеть лишь смутную бледность кожи цвета слоновой кости — и в его душе зародилось дурное предчувствие.

Когда он приблизился к трону, старуха поднялась и простерла к нему руку — морщинистая Кассандра, накликающая несчастье. Дикое эхо ее истошного вопля заметалось по зале, отразившись от высокого свода; в глазах старухи горела обжигающая ненависть.

Стражи толкнули Уинтерза вперед древками копий, и он рухнул лицом вниз перед базальтовыми ступенями.

Низкий, мелодичный, издевательский смех послышался из густой тени — и чья-то маленькая ножка, обутая в сандалию, надавила на шею Уинтерза.

Он узнал этот голос.

— Капитан Уинтерз! Королева Валкиса приветствует тебя.

Обладательница голоса сняла ногу. Он встал. Старуха уже полулежала на троне. Теперь она бормотала что-то вроде молитвы, и ее лицо, обращенное кверху, светилось благоговейным восторгом.

И снова из тени донесся знакомый голос:

— Моя мать повторяет речь, которую она произнесла при коронации. Сейчас она потребует дань от Внешних островов и прибрежных племен. Время и действительность не имеют для нее смысла, ей нравится играть в королеву. А потому, как ты видишь, я, Фэнд, правлю Валкисом, находясь в тени трона.

— Иногда, — заметил Уинтерз, — тебе следовало бы выбираться на свет.

— Да.

Мягкий, быстрый шелест — и она уже стояла перед Уинтерзом в луче солнца.

Ее волосы были черны, как ночь после захода луны, и завиты в затейливые локоны. Фэнд одевалась по странной, вызывающей моде разбойничьего королевства: длинная пышная юбка, подобранная до пояса по бокам, так что при ходьбе были видны обнаженные бедра, широкий, украшенный драгоценными камнями пояс, воротник из золотых пластинок-кружочков. Маленькие прелестные обнаженные груди упруго выступали вперед, тонкое тело гибко извивалось с кошачьей грацией.

Лицо было именно таким, каким он его запомнил. Горделивое и утонченное, с золотыми глазами и ртом, похожим на алую ягоду, сладким, как мед, и горьким, как яд. Под изысканной прелестью Фэнд таилась ленивая и дремотная сила, убийственное очарование разящей, как смерть, красоты.

Она взглянула на Уинтерза и улыбнулась:

— Что ж, наконец-то ты достиг конца пути.

Он перевел взгляд на свои кандалы и обнаженное тело.

— Довольно странный конец. Я хорошо заплатил Кор Халу за это. — Он испытующе посмотрел на Фэнд: — Это ты правишь Шангой? Не только Валки-сом? В таком случае, должен заметить, что ты не слишком гостеприимна.

— Напротив, я очень забочусь о своих гостях. Впрочем, ты все увидишь сам. — Ее золотые глаза дразнили Уинтерза. — Но ты пришел сюда не для того, чтобы заниматься Шангой.

— Зачем же?

— Чтобы найти Джилл Леланд.

Уинтерз даже не особенно удивился. Подсознательно он понимал, что Фэнд знает это. Однако он попытался изобразить удивление.

— Джилл Леланд мертва.

— Разве? Ты же видел ее в саду и даже разговаривал с ней, — Фэнд рассмеялась. — Ты думаешь, мы столь глупы? Каждый, кто является в зал Шанги в торговом городе, проходит тщательную проверку и тест. Мы были особенно внимательны с тобой, капитан Уинтерз, потому что твой физический тип не склонен к практике Шанги. Такие мужчины слишком сильны, чтобы бежать от действительности. Ты, конечно же, знал, что твоя невеста пристрастилась к Шанге. Тебе это не нравилось, и ты попытался остановить ее. Кор Хал рассказывал, что она была весьма удручена твоим поведением и жаловалась ему не раз.