Пришествие - [28]

Из «БМВ» выскочили двое в целых плащах, бегом очутились у ряда прозрачных дверей, из-за них увидели, что он прокатился между турникетом и будкой контролёра, и женщина в будке сама изумилась своей прыти, сразу вскинула свисток к губам, засвистела вдогонку. Но он уже достиг верхней ступени движущегося эскалатора. Его встряхнуло, опрокинуло, и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы он намеренно не упал на колени, не вцепился в резиновую ленту бегущего поручня.

Преследователи Вадима ворвались в вестибюль и уверенно и безмолвно разделили задачи. Один хладнокровно навёл пистолет на полицейского, который на звук свистка хмуро вышел из помещения с табличкой «полиция». Другой, повыше и покрупнее, оттолкнул онемелую от испуга женщину-контролёра, пробежал к эскалатору, запрыгнул на ступеньку. Холодная улыбка проступила на бычьем лице преследователя, когда он остановился, широко расставил на плавно спускающейся ступеньке ноги и неторопливо вынул из внутреннего кармана глушитель к своему пистолету.

Эскалатор не спустил Вадима и на треть слишком протяжённой длины, а ему пришлось первый раз неуклюже увильнуть в сторону. Пуля неприятно шмякнула о резиновое покрытие ступеньки много дальше, внизу спускового тоннеля. Он схватился за оба поручня, завилял между ними, обманывая себя, что таким образом не позволяет вести прицельную стрельбу. Снова тихо пальнул, вздрогнул пистолет в руке бандита, и за спиной Вадима со звуком хлопка и разбитого стекла разлетелся в куски светильник. Вадим на миг оглянулся.

– Ложись! – заорал он мужчине и женщине, которые внизу зашли на поднимающий эскалатор, и растерялись, не поняли, что происходит.

По ухмылке бандита ему почудилось, тот играет с ним, упивается своим положением этакой большой и сильной кошки. Ну, нет, решил Вадим, беспомощной мышкой он не будет.

– А-а! – с отчаянным хриплым выкриком он быстро перевалился за поручень к очередному светильнику, с опорой на него поднялся, встал на эскалаторном бордюре на роллеры. Отпустил светильник и, подобно лыжнику на трамплине, ускоряясь с каждой секундой, пропуская между нелепо растопыренными ногами следующие торчащие светильники, он устремился книзу тоннеля.

Бандит не ожидал такого поворота, ухмылка растаяла на его физиономии, он заторопился со стрельбой и перестал целиться в стремительно удаляющегося Вадима. Глушитель утяжелял ствол, усугублял его ошибки. У «мышки» появился шанс ускользнуть, и «кошка» прекратила напрасно палить, с прыжками через ступеньки кинулась в погоню.

Вадим постарался на нижнем изгибе эскалаторного бордюра оттолкнуться, как это делают прыгуны с трамплина, и изумился, что ему это удалось. Пролетел с десяток метров и с вскинутыми в стороны руками приземлился. Но от удара о гранитный пол на левом ботинке сломался ролик, и он едва не опрокинулся, с большим трудом удержал равновесие, вроде цапли быстро поджал левую ногу, так поехал между рядами тяжёлых колонн до самого конца вестибюля. Значительно растеряв скорость, там налетел на скульптуру в тупике, обхватил её, и уже с её помощью опустился, сел на гранитный пол. Послышалось приближение подземного электропоезда, и он с лёгкой дрожью в руках заторопился отстегнуть липучки, избавиться от бесполезных теперь ботинок с роликами.

У бандита получилось спуститься с эскалатора, подбежать к краю платформы одновременно с останавливающейся электричкой. Он был уверен: раз Бульдог не сломал шеи, будет пытаться уехать, улизнуть подземным поездом. В вагонах раскрылись все двери, и по ночному усталые вышли несколько человек. Они пропадали за колоннами, и бандит медленно пошёл по платформе, со скрытым под отворотом плаща пистолетом ждал, когда же из-за какой-нибудь колонны выскочит к поезду, покажется его безоружный противник. Даже если бы тому удалось запрыгнуть в один из вагонов, он тоже успел бы сесть в поезд, чтобы в любом случае вскоре настигнуть свою жертву, за которую обещано крупное вознаграждение. После голосового предупреждения двери вагонов закрылись, и бандит опять растерялся – игра шла не по понятным ему правилам. Поезд тронулся, потянул вагоны в железнодорожный тоннель, где они с ускорением исчезали в слабо освещённом зеве. Внезапно из-за последней колонны вылетели брошенные со всей силы тяжёлые, с железными полозьями ботинки, и последнее окно последнего вагона от удара ими покрылось трещинами; а следом выпрыгнул Бульдог, – он босиком, в одно касанье оттолкнулся от платформы и подбадриваемый собственным надрывным выкриком, налетел на то же окно.

Позже Вадим не однажды в мельчайших подробностях переживал эти мгновения. Видел перед глазами, словно в замедленном просмотре видеозаписи, как он медленно разбивает плечом и спиной толстое закалённое стекло, вплывает в вагон, долго заваливается на сидение и с него в перевороте через голову мучительно долго падает на руки и на колени. Затем с перекошенным от боли лицом тянется ладонью к растревоженной ране на предплечье. А на него плавно сыплются и продолжают сыпаться осколки стекла.

Чёрный кот уловил тонкий запах ментоловой сигареты, привлечённый им, через щель между дверью и косяком проник в конторку частного сыска. Из конторки сразу направился на кухню и, мягко ступая, прошёл под кухонный стол к мужским ногам, – мускулистым, с короткими волосками на загорелой коже. Без видимого усилия он запрыгнул на мужские колени, – запрыгнул ловко, не задев низа столешницы. Колени, как и ноги, пахли хвоей, ванной и свежей чистотой. Кот вытянулся, заглянул на столешницу и, не долго выбирая, что сделать, запрыгнул на неё. Ни короткоствольный автомат, ни зажигалка, ни пачка сигарет его не заинтересовали: сигаретных запахов он не любил и, вероятно, по своему считал благом, что в этом месте курили редко. В чашку с осадком кофе на дне он заглянул мимоходом, а вот рюмка с коньяком породила в нём любопытство, и он сунулся в неё носом и усами. Затем с кажущимся равнодушием уставился в лицо Вадима, который отрешённо наблюдал за ним, за его поведением.