Пришелец - [8]

— Знаешь, что, Макаров, расскажи мне об астрономии, попросил Бронштейн, подняв голову к небу и всмотревшись в призрачный рисунок Млечного Пути. Уж эта-то наука далека от земных дел.

— Астрономия. Действительно. Хотя астрономы тоже отличились, правда как «диджеи», запугивали народ Земли падающими с неба астероидами…

— И тут политика! — раздражённо подумал Бронштейн.

— Как же без неё, родимой! — усмехнулся Макаров. Нельзя жить в обществе и быть свободным от его условностей. Так что делай зарубку «на носу».

— В астрономии же произошла целая цепочка революций, в моё время. Начиная где-то с начала шестидесятых. Хотя уже сейчас назревают в этой древнейшей из наук крупные события. Вскоре, к концу этого десятилетия, Эдвин Хаббл, наблюдая за спектрами звёздных островов — галактик, обнаружит, что ВСЕ они, за исключением ближайших соседей Млечного Пути — Туманности Андромеды и карликовых Большого и Малого Магеллановых Облаков, удаляются от нас. Так будет найдено первое подтверждение теории «Большого Взрыва», по которой Вселенная имела начало!

Откровение Макарова захватило воображение Бронштейна.

— Над теорией ГЛОБАЛЬНО эволюционирующей Вселенной работает наш соотечественник — Фридман Александр Александрович. Кстати, нужно его предупредить, а то он в следующем году от тифа помереть может. Жаль мужика. Вот почему бы ему не открыть разбегание галактик? А? Тем более, что запас во времени до конца десятилетия у нас есть. Хотя с другой стороны — теория о начале Вселенной плохо согласуется с догмами «марксизма-ленинизма». Правда тут может помочь другой пряник — теория множественности вселенных.

— Множественности?! — изумился Бронштейн. Как это? Вселенная же одна!

— Вот так. Открыли у нас принципиальную возможность множественности мирозданий. Поскольку законы природы, оказывается, не единственно возможные, те, что мы знаем. А отсюда — каждому набору законов мироздания своя Вселенная!

Фактически получаем «сверхкоперниканскую» революцию в мировоззрении!

— Однако! А что ещё открыли?

— Планеты у других звёзд. Смешно, но если знать как, их можно было бы открыть уже сейчас, лишь слегка модернизировав существующие телескопы.

— Как это? Планеты же в миллиарды раз слабее освещающих их звёзд и совершенно теряются в их свете! Я читал, что для непосредственного наблюдения планеты у другой звезды, даже самой ближайшей, нужен телескоп с диаметром зеркала не менее двухсот метров!

— Смешно, но это не так. Вспомни общую теорию относительности, и вытекающую из неё возможность существования «гравитационных линз». Прохождения планет по дискам звёзд. Кстати, этот метод настолько чувствителен, что при его помощи открыли планету в другой галактике — Туманности Андромеды. Ещё можно упомянуть метод лучевых скоростей, но он не подойдет, ибо без компьютеров для обработки массивов спектрограмм и чрезвычайно чувствительных спектрографов, способных улавливать изменения в спектре от крайне малых изменений в скорости движения звезды, этот метод нереализуем.

— Я знаю ещё об одном методе, — решил показать, что он не полный невежда в астрономии, Бронштейн. Астрометрический метод. При его помощи открыли спутник Сириуса — белый карлик Сириус B.

— Астрометрический метод, увы, недостаточно чувствителен. С его помощью стали открывать экзопланеты, это так назвали планеты других звёзд, лишь, когда открытия при помощи метода лучевых скоростей и прохождения планет пошли косяком. А вот метод гравитационных линз и прохождения планет можно реализовать уже сейчас, если знать как. По крайней мере до конца десятилетия можно.

— Макаров, я вот никак не могу взять в толк, что мне делать? — внезапно изменил тему разговора Бронштейн. Всё что ты мне рассказал, оно же бессмысленно, если меня расстреляют!

— Мдя, Митя, я думал, ты догадаешься! — удивился «дух».

— О чём?

— О том, что судьбы НЕТ! Мы сами творим нашу жизнь, и вариантов множество! Выбор всегда есть!

— То есть предопределённости не существует?! Но как тогда быть с принципом детерминизма?

— А никак! Нет его! Квантовая механика исходит из того, что одновременно существуют сразу все возможности! Причинность, конечно, тоже есть, но в строго определённых рамках, задаваемых соотношением неопределённостей, фундаментальной формулой квантовой механики!

— Значит, то будущее, где меня расстреляли, лишь одно из множества возможных?!! В мысленном голосе Бронштейна прозвучал такой вздох облегчения, что можно было предположить о падении целой горы с плеч юноши.

— Ну, конечно же, дурик! Я тут! А в той книжке, что я о тебе ещё ТАМ читал, никаких следов моего пребывания в твоей голове не упомянуто! Я знаю вариант твоей жизни, где ты действовал в одиночку, и из-за своей наивности попал в мясорубку. А тут, с чётко развёрнутой картиной возможной жизни… Вот скажи, написал бы ты то письмо-воззвание к рабочим?

— Не знаю. Может, написал бы, а может, и нет, — в мысленном голосе Бронштейна зазвучали нотки упрямства.

— Таак, нужно продолжать воспитательную работу, — с не меньшим упрямством в мыслях парировал Макаров. Чугун из головы ещё не вышел…

— Ты лучше скажи, что я, по-твоему, должен делать? — с обидой ответил Бронштейн.