Пришельцы. Выпуск 1 - [38]

— Напугал, — опять шумно вздохнул Валера, — нас и без этих бедолаг уже давно поработили всякие… Эх!

Мне это «эх!» тогда многое сказало, — хотя спроси меня сейчас, чем оно так проняло — не объяснил бы. Я тоже пригорюнился.

— А чего ты его Сабиром звал?

— Да знаешь, — прочесал плешку Валера, — у нас года три назад шабашники работали, на школе. То ли с Абхазии, то ли с Грузии. Так у них бригадир был точно как этот — такой же угрюмый, глазастый. И клюв такой же. Сабиром звали. Посидим еще? — с грустной надеждой закончил он, — скоро моя придет, — как у соседей телевизора насмотрится. Постелет вам.

— Посидим, — послушно согласился я, косясь на сладко спящего Адольфа, а Валера полез в холодильник.

…Было уже около полуночи, когда меня потянуло на поиски удобств. Я накинул на плечи Валерин полушубок, тяжелый, как рыцарская броня, и вышел во двор. Во дворе было тесно от сугробов и густых теней. Снежные шапки лежали на высокой поленнице, на груде жердей, на коробе с углем. Я стоял и курил, не чувствуя по-марсиански крепкого мороза. Пар и дым стремительно уносились вверх, в темное небо, густо забрызганное, как побелкой, каплями звезд, словно само Мироздание таким вот образом напоминало мне о неизбежности скорого ремонта. Я пошарил по темноте и нашел Марс. Он висел низко над горизонтом, глядя на меня круглым, глупым петушиным глазом. Мы долго разглядывали друг друга, а из рощи за селом, вперемешку с сонным перебрехом собак, изредка раздавалось глухое уханье — еле слышный, бередящий и тоскливый-тоскливый клич марсиан:

— Улла! Улла!

Григорий Арельский

Снова будет дождь…

Голова болела ужасно, но я сразу же сообразил: что-то не так. Наверно, такое же чувство испытывают лунатики, когда их будят посреди одинокой ночной прогулки. Но странности были какими-то незначительными, ускользающими, и я не стал на них акцентироваться. К тому же эта головная боль… Похоже, вчера мы здорово пофестивалили — хотя руки не дрожат да и с желудком порядочек.

Хорошо хоть, что идет дождь. Я без зонта и уже промок до костей. Это в Саудовской Аравии тамошние чернявые чудики так изъясняются: «до костей» — хотя для них даже небольшой дождик такая же редкость, как для нас песчаная буря. В Саудовскую Аравию мы с Маринкой летали в позапрошлом году.

От запаха бензина слегка подташнивало. Я шагал по какой-то малознакомой улице, мимо первых пробок, мимо гудящих и смердящих коробочек на колесах, легко обгоняя их, — а ведь мог сейчас торчать в самой гуще железного стада, где-нибудь на перекрестке. Славно, что сегодня не за рулем — как видно, и головная боль может сослужить иной раз добрую службу.

Где же мы гуляли прошлым вечером? В памяти всплывали лица, фразы из разговоров кружились клочками разодранных страниц — безо всякой надежды быть правильно собранными. Вспомнилось: громкая музыка, я безрезультатно уговариваю Маринку ехать домой. В итоге отсыпаться поехали не в город, а на дачу к Мишке.

Еще помнилась проселочная дорога и темень, которую торопливо кромсал свет фар — моего «Бентли» и шедшей следом машины с Мишкиными «хранителями живота». По обочинам, в тени деревьев, плотными широкими островами еще лежал снег — грязный, умирающий. И шел дождь — не такой, как сейчас, а редкий, крупными тяжелыми каплями.

Мишка, по-стахановски отработав за столом, расслабился на заднем сидении, Маринка курила. Дым, смешиваясь с винными парами, мгновенно исчезал, проглоченный кондиционером и… И было еще что-то, маячило в памяти, как отчаявшийся путник на дороге: махало руками, звало — только притормози, только открой дверцу!.. Но — уже некогда, некогда, потому как пришел.

Я скользнул взглядом по золоченой табличке у входа, уверенно шагнул в вестибюль и, только поднимаясь на второй этаж, подумал: а на кой ляд я сюда приперся?

Это ведь, господа, не мой офис. Це была контора Турнепса, мутное заведение, сахар энд окорочка. С ним изредка контачил Миша — был у них какой-то общий эпизод в биографии: то ли оба в ПТУ учились, то ли в армии служили — не помню. Месяца полтора назад Мишка попытался свести нас с Турнепсом на деловой почве, но мне почва показалась чересчур скользкой — и компаньон больше не предпринимал попыток организовать дружбу.

Вяло рассуждая о странностях подсознания, приведших сюда, я оказался в приемной. У Турнепса опять была новая секретарша — он менял их раз в три месяца, наверное, одновременно с носками.

Девица растерянно уставилась на меня. Мокрый незнакомец вряд ли мог оказаться желанным гостем босса.

— Привет, симпатяга, — сказал я, — Ар… нольд на месте? — имя Турнепса вытолкнулось с трудом.

— Как вас представить?

Я перехватил фарфоровые пальчики на кнопке.

— Не нужно. Я… — А что, собственно, я мог сказать? Что пришел просто так, засвидетельствовать свое почтение? Идиотизм. — Я черкану записочку.

Синеглазка осторожно подвинула стопочку разноцветных листиков, но я уже выдрал из своего блокнота волглый именной листок и… Что написать-то? Привет, успехов в бизнесе, целую?

«Турнепс, забери их оттуда» — начерталось на листке. Некоторое время я тупо рассматривал записку, а потом решительно расписался.