Пришельцы в Гусляре - [28]

Летающий корабль замер надо мной. Зверь с клешнями, почуяв неладное, стал медленно пятиться в заросли, подступавшие совсем близко к месту аварии. Я не выпускал металлического предмета, впервые указавшего мне на разумных обитателей планеты. Воздушный корабль парил на верхней границе атмосферы. Я поднял металлический предмет, чтобы обратить на себя внимание, – будь что будет. Разум, хоть и не встреченный нами до сих пор ни на одной из планет, должен быть дружелюбен.

На корабле меня заметили. С борта опустился штормтрап. Вот он уже покачивается совсем рядом. На конце его поблескивало приспособление для крепления предметов. Меня приглашали наверх. Ну что ж, рискнем. Я захватил с собой металлический предмет. Он мог быть потерян кем-нибудь из обитателей планеты. Жест доброй воли будет истолкован положительно любым разумным существом. Я кинул последний взгляд на мой осиротевший корабль, обхватил штормтрап и осторожно дернул за него трижды, давая сигнал поднять себя на корабль. В ответ на мой сигнал штормтрап начал быстро подниматься вверх.

– Так вот кто мою блесну откусил, – сказал охваченный гневом и радостью Корнелий Удалов, вытаскивая удочку.

– Не на то смотришь, нелюбопытный ты человек, – ответил ему Александр Грубин, его друг, с которым они только что выехали по зорьке на рыбалку на озеро Копенгаген. – Когда ты видел, чтобы в нашем озере водились осьминоги?

Последние отрезки пути штормтрап поднимался стремительно. Я понял, что еще немного, и я вылечу за пределы атмосферы. А ведь скафандр остался на борту моего корабля! Я могу погибнуть! Я попытался соскочить со штормтрапа – лучше рискнуть разбиться о землю, чем погибнуть от удушья, но острый крюк на конце штормтрапа вонзился мне в тело. Еще секунда, и, теряя сознание, я вылетел в безвоздушное пространство. Громадные чудовища – их было двое – протянули ко мне массивные конечности.

– Банку! – закричал Грубин растерявшемуся Удалову. – Банку с водой! Ведро, наконец! Ты не понимаешь, какое мы с тобой открытие совершили!

– А может, осьминоги здесь водятся? – спросил Удалов с сомнением. – Может, встречаются редко, осторожные?

– Откуда, голова ты непутевая? – кричал Грубин. – Ведром воду черпай! Осьминоги живут только в морях и океанах!

– Тише ты, – сказал Удалов. – Всю рыбу распугаешь. Что дальше делать-то будем?

– Какая теперь рыбалка! – Грубин осторожно стаскивал осьминога с крючка. – О нас в научном журнале напишут.

– Спят и видят, как бы о нас написать. А ты подумал, что осьминоги здесь, может быть, заповедные? Выпустили их на развод, а мы браконьерствуем.

– Не может быть, – возразил Грубин. – Тогда бы было объявление о запрете. А ты видел здесь на берегу какое-нибудь объявление?

– Видел. Не разводить костров, беречь лес от пожара.

– При чем здесь пожар? Про осьминогов видел?

– Про осьминогов не видел. Но уверен, что может быть такое объявление. Мы его пропустили в темноте.

– Нет, – сказал Грубин, опуская осьминога в ведро с водой, подставленное сомневающимся Удаловым. – Если бы у нас в озере Копенгаген разводили осьминогов, весь город бы знал об этом. Притом обрати внимание, что у осьминога десять ног и он сравнительно крупный. Это, вполне возможно, неизвестный науке вид. На что я и надеюсь.

– Славы захотел, – произнес Удалов укоризненно. – Дай бог тебе штрафом отделаться.

Осьминог безжизненно опустился на дно ведра. Одно из щупалец все еще сжимало упущенную Удаловым блесну.

– Саша, – произнес Удалов. – Отними у него блесну.

– Почему я?

– А он, может быть, ядовитый.

– Для тебя ядовитый, а для меня безвредный?

– Зацепи чем-нибудь. Не бросать же блесну.

Из-за елей на берегу показался край солнца, запели птицы, засеребрилось ведро. Осьминог в ведре шевельнул щупальцами, приходил в себя.

– Отлично, – обрадовался Грубин. – Я очень опасался, что он сдох.

– А тебе какая разница, – сказал Удалов с раздражением.

Блесна все еще оставалась в ведре, и рыбалка была под угрозой. Не скажешь ведь жене Ксении, что вместо обещанных лещей придется довольствоваться половиной осьминога, возможно, несъедобного и ядовитого. Нет, и половины Грубин не отдаст – захочет исследовать и, может, даже разводить в аквариуме.

– Дай мне блесну, будь другом, – попросил Удалов. – Может, чего еще поймаем. Жалко же возвращаться.

– Дураком помрешь. Немедленно назад!

– Да что с твоим осьминогом случится?

– Может подохнуть.

– Ну и пускай, в спирту его содержать будешь.

Но Грубин уже схватил весла и принялся грести к берегу.

– Ты как хочешь, – сказал он Удалову со всей решительностью, – но я спешу в город.

Я пришел в себя. Медленно покачивался металлический цилиндр, в котором я был заточен. Цилиндр был открыт сверху, но атмосфера кончалась у верхнего края цилиндра – любая моя попытка вырваться привела бы к гибели. Внутренние стенки цилиндра были гладкими и холодными.

Я попался глупо. Простить себе не мог доверчивости.

Раса, населяющая планету, казалась коварной и жестокой. Да, в разуме им отказать было нельзя – они строили воздушные корабли и умели обрабатывать металлы. Но, видно, идеи межпланетного братства, даже идеи простого внутрипланетного братства еще не нашли дороги к их сердцам. Я осторожно постучал концом пальца в стенку цилиндра. Звук был слаб, и они могли не услышать его. Я нащупал бластер. По крайней мере я дорого отдам свою жизнь.