Пришельцы с небес - [3]

Дон Мивель Карабан, наместник С'Антон д'Инио, давал обед в честь прибытия посланцев народа маураев. И дело было даже не столько в историческом значении этого визита, означавшего возможный сдвиг в давно охладевших отношениях. Относясь к редкому типу людей практичных и в то же время умеющих читать, он хорошо понимал, что перевод гарнизона в Бразиль двадцать лет назад — вовсе не «временная мера». Войска уже никогда не вернутся — провинции полностью предоставлены самим себе. Но чужестранцев необходимо было убедить в том, что нация богата, культурно развита, а значит, торговля на мейканских берегах будет выгодна, а если все будет складываться хорошо, то неплохо было бы и заключить с ними военный союз против северных дикарей.

Банкет длился почти до полуночи. Несмотря на то что старые оросительные каналы давно были засорены и их никто никогда не прочищал, из-за чего на пустующих домах росли кактусы, а внутри в изобилии водились гремучие змеи, провинция Мейко по-прежнему оставалась плодородной. Пять лет назад, во время набега монгов — узкоглазых теккаских всадников, погибло бесчисленное количество пеонов — деревянные вилы и обсидиановые мотыги оказались бессильны против луков и сабель… Численность населения может восстановиться не раньше чем лет через десять, и уж тогда опять время от времени будет случаться голод, ну а сейчас дон Мивель предложил гостям роскошное угощение: говядину, ветчину со специями, оливки, орехи, фрукты, вина, кофе, пробовать который они не стремились, хотя и его видели в первый раз, и много чего еще. Потом пирующих развлекали музыканты и фокусники, молодежь из местной аристократии затеяла турнир по фехтованию.

Разгорячившись, подвыпивший хирург «Дельфина» предложил показать островитянский танец. При виде игры смуглыми, покрытыми татуировками мышцами величавые доны поджали губы. Сам же дон Мивель подчеркнуто учтиво заметил: «Чем-то напоминает ритуалы плодородия наших пеонов», — давая капитану Руори Ранги Лоханназо понять, что у пеонов культура совсем другая и не слишком привлекательная.

Хирург, окончив танец, закинул за спину косичку и ухмыльнулся.

— Теперь самое время привести с корабля наших вахине и показать настоящую хулу, — сказал он на маурай-инглиссе.

— Нет, — ответил Руори. — Боюсь, мы и так их шокировали. Пословица гласит: попав на Соломоновы Острова, крась кожу в черный цвет.

— Скучный они какой-то народ, — пожаловался доктор.

— Но мы еще не знаем их табу, — ответил Руори. — Нам следует помалкивать, как делают эти люди с остроконечными бородками, и, пока мы на берегу, не смеяться и воздерживаться от любви.

— Но это же глупо! Пусть меня Зубастый Нан сожрет, если я собираюсь…

— Твоим предкам стыдно за тебя, — мягко произнес Руори.

Это был самый сильный упрек, который можно сделать человеку, с которым потом не собираешься драться, и хирург, как и следовало ожидать, сразу умолк, пробурчав какие-то извинения.

Руори повернулся к хозяину вечера.

— Я прошу простить нас, сенор, — сказал он. — Мои люди говорят по-спански еще хуже, чем я сам.

— Ну что вы, вам не за что просить прощения! — Худощавый, одетый вовсе черное дон Мивель слегка поклонился.

При этом висевший на его поясе меч задрался как хвост, и Руори краем уха услышал среди своих офицеров тихий смешок. Ну и что? — подумал он. Чем длинные брюки; и кружевные рубахи хуже саронров и татуировок? или сандалий? Разные обычаи, вот и все. Чтобы понять, насколько велика и загадочна эта планета, надо было водить маурайские корабли от Авайев до Новозеллании, а оттуда на запад, к Млайе. Как это делал он.

— Вы блестяще владеете нашим языком, сенор, — сказала донита Треза Карабан, улыбаясь. — Может быть, лучше, чем мы сами, — нам ведь не довелось изучать старинные книги, а спанский с тех пор сильно изменился.

Руори улыбнулся ей в ответ. Дочь дона Мивеля этого стоила. Богатое черное платье, казалось, ласкало ее фигуру, и, хотя обитатели морей не придавали этому особенного значения, он обратил внимание на величественные и красивые очертания ее лица. Миндалевидный разрез глаз и прекрасные волосы, напоминавшие цвет волн полуночного океана, смягчали унаследованный от отца орлиный нос. И эти мейканцы предназначили ее для одного-единственного человека — ее будущего мужа. Какая нелепость. А ведь они могли бы взять каноэ и уплыть подальше без навешанного здесь на всех жемчуга и серебра — просто чтобы насладиться рассветом и быть вдвоем.

Но…

— В таком обществе, — сказал он приятным голосом, — мне тем более хотелось бы усвоить современный язык.

Она не стала кокетничать веером — у обитателей морей этот местный обычай вызывал раздражение, но ее длинные ресницы широко распахнулись, а в зеленых глазах мелькнули золотые искорки.

— Сенор, ваши успехи очевидны, — сказала она. — Вы ведете себя как настоящий кабальеро.

— Умоляю вас, не называйте наш язык современным, — вмешался ученого вида человек в длинной мантии. Руори узнал бископа дона Карлоса Эрмозильо, главного жреца того самого Эсу Карито, имя которого очень напоминало ему маурайского Лесу Харисти. — Наш язык испорчен, а не современен. Я тоже читал книги, написанные еще до Судной Войны. На настоящем языке говорили наши предки, а наше наречие так же искажено, как порочно все современное общество. — Он вздохнул. Но чего же еще ожидать от нас, если даже из десяти благородных сеноров ни один не может написать своего имени!