Пришедшие издалека - [50]

Первой резво бежит упряжка Хельмера Хансена, не отстают и другие. Все подчинено железному графику Амундсена. Он заставит собак приносить пользу до их последнего часа и даже после. У большинства животных дни сочтены: в графике определено, где и когда каждая собака перестает быть транспортным средством и становится пищей; в назначенный срок она будет убита. Жестоко? Возможно… Но это одно из обязательных условий победы.

Сидя спиной к упряжке, Амундсен наслаждается быстрой ездой. Туман, видимость плохая. И вдруг рядом обрушивается снежная поверхность, обнажая черную пропасть, которая могла бы поглотить весь отряд. В сторону!.. Стоп! Они заехали далеко к востоку. Надо добраться до надежного места и изменить курс. Амундсен, стоя на лыжах, держится за веревки, привязанные к саням Вистинга. Поехали!

Немного прояснилось. На бамбуковом шесте полощется темный флаг. Теперь они пойдут по вехам.

Ночевка. Не прошло и получаса, как уже стоит палатка, обсыпанная снизу рыхлым снегом, внутри — спальные мешки, личные вещи, продукты, ящики с посудой. Гудит примус, в котелке растоплен снег, ужин готов, собаки накормлены, — значит, можно поесть и людям.

Норвежцы не идут — они мчатся все 160 километров и через четыре дня прибывают к складу у 80-й параллели. На полпути едва не погиб в трещине Бьолан со своей упряжкой. Недаром они еще раньше прозвали это место свинской дырой.

Сытые собаки отдыхают. График требует: у каждого склада отряд получает двухсуточную передышку.

Грузы уложены, упряжки повезут 1600 килограммов. Главный компас установлен у первого каюра Хельмера Хансена; поэтому и сани у него особенные: железо и сталь заменены алюминием, позади нет одометра — металлического колеса со счетчиком. На других трех — и компасы, и одометры. Норвежцы взяли секстаны и искусственные горизонты, гипсометр для измерения высоты, барометр-анероид, термометры, бинокли, походную аптечку, зубоврачебные щипцы. У всех пятерых — часы. Амундсен не забыл подробностей путешествия Шеклтона и захватил парикмахерскую машинку — еженедельно все будут коротко подстригать бороды. Взяты два примуса и сто литров керосина.

Начальник жестко предупредил Бьолана:

— Чтобы при сильных морозах горючее не улетучивалось, всякий раз после наполнения примусов ты будешь прочно запаивать бидоны. Не заставляй меня напоминать об этом, Уле!..

Идущий на лыжах передовым, Амундсен обернулся к товарищам и крикнул:

— Готовы?.. Фрам! Вперед!..

Но не успел он глазом моргнуть, как упряжка Хансена настигла его, произошла свалка.

— Придется мне стать замыкающим, — сказал Амундсен и прицепился веревками к саням Хасселя.

Собаки понеслись. В первый час — 10 километров, за дневной переход — больше 50! Упряжки летят стрелой, словно и нет у них тяжело нагруженных саней, за которые еще ухватился человек на длинных, почти двухметровых лыжах.

Амундсен в восторге. Конечно, он не сомневался, что собаки вполне пригодны для работы на Великом леднике, но не мечтал прокатиться к полюсу на лыжах, уцепившись за сани. Все его спутники — первоклассные каюры, но Хансен — наилучший. Животные повинуются им, а за строптивость и неподчинение получают взбучку.

Дорога хорошая, сильных морозов нет, туманы бывают редко. Миновали второй склад. В этом лагере отдыха взяли часть запасов, высушили на солнце одежду.

82-я параллель. Третий, последний склад — южный «форпост цивилизации». До полюса около 900 километров неизведанного пути. Упряжки слегка поредели: пятеро ослабевших животных убиты и оставлены в приметных местах — их мясо пойдет в пищу при возвращении; три собаки сбежали по следу обратно.

Через каждые девять километров норвежцы останавливаются, большими ножами вырезают снежные глыбы и складывают из них двухметровые гурии. Внутри оставляют записку с обозначением номера этого отличительного знака, его координат и направления, в котором надо идти к гурию, расположенному севернее. Чтобы соорудить полтораста таких вех, вырезали девять тысяч снежных кирпичей.

В графике записано: теперь каждые 110–112 километров надо оставлять немного продовольствия.

За 83-й параллелью возникла панорама горного хребта, его склоны свободны от снега, могучие вершины поднимаются до 4000 метров.

— Более прекрасного и более дикого ландшафта я никогда не видел, — сказал Амундсен. — Назовем эти горы именем нашей королевы Мод.

— Далеко ли отсюда до ледника Бирдмора? — спросил Вистинг.

— Километров четыреста. А почему это тебя интересует?

— Я подумал, что мы сближаемся с маршрутом англичан.

Начальник экспедиции недовольно засопел, но промолчал.

Сине-черную вершину, увенчанную снежной шапкой, Амундсен назвал горой Фритьофа Нансена, а другую, с длинной оголенной «крышей», — горой Петера Кристоферсена, своего земляка, живущего в Буэнос-Айресе, где его именуют доном Педро.

Пройдена 84-я параллель. Мощный хребет тянется к востоку.

— Несомненно, что эта цепь связана с горами, открытыми на Земле Виктории Джемсом Россом, а в недавние годы Скоттом и Шеклтоном по пути на юг, — сказал Амундсен. — Нам предстоят тяжелые подъемы… Вот этому леднику мы дадим имя дочери Нансена — Лив. Можно двинуться по нему, но не будем торопиться с выбором, поищем более пологий подъем.