Приручение зверя. Новая Лолита - [54]

Она вздохнула и опустила взгляд на рассыпанные перед ней фотографии.

— Ты их снял, чтобы на них дрочить, или как?

— Я подумал, может быть, они помогут мне избавиться от любви, чтобы мне не пришлось... Но не получилось. Я... Я пошел к своему исповеднику и рассказал ему, что одержим другой женщиной. Что я борюсь с соблазном совершить измену. Он велел мне молиться о прощении и оказывать больше внимания моей жене.

— И ты стал ей оказывать больше внимания? — От мысли о нем с другой женщиной по коже пробежал холодок. Она была такая красивая, его жена, гораздо красивее, чем Сара.

— Я пытался. Не получилось. Каждый раз, занимаясь любовью с Лизой, я думал о тебе. Мне было только хуже, потому что она не была тобой, и я был неудовлетворен, да еще чувствовал стыд оттого, что предаю ее, пусть только в мыслях. Я любил ее и очень сердился на свои чувства. Я пытался убедить себя, что это лишь этап, кризис середины жизни или что-то в этом роде. Но это не прошло. Это становилосьвсе сильнее и сильнее. И, наконец, фотографий стало недостаточно.

— Сколько времени ты занимался этим, прежде чем подкатил ко мне?

— Не знаю. Несколько месяцев.

— Я пытаюсь угадать, что бы я сделала в то время, если бы знала, чем ты занимаешься. Наверно, мне бы стало противно.

— Мне самому точно было противно.

— А когда ты дотронулся до меня, мне вовсе не стало противно. И я ужасно этому удивилась.

— О боже, в тот день я был просто в ужасе. Если бы меня поймали или, что еще хуже, если бы ты убежала с криками... — Дэниел приблизился к ней и поцеловал в шею; его губы задержались на секунду, затем прошлись поцелуями вверх по щеке ко лбу. — Чувства просто захлестнули меня с головой. Ты была рядом, совсем рядом со мной, я чувствовал запах твоих волос и... о... — Он прижался лицом к ее волосам. Она молча ждала продолжения. — Я потерял рассудок. Я так долго доводил себя до этого исступления, что это показалось неизбежным. Одну минуту я послушал, как ты говоришь...

— О Шекспире, правда? — Сара гладила его затылок, утонув в воспоминаниях. Она вновь ощущала запах мела на его руках, слышала, как теннисный мяч ударился об оконную раму.

— Да. Мы разговаривали, а я думал, какая на ощупь твоя кожа. Я смотрел на твою коленку, она была так близко, и я думал, что могу просто протянуть руку, совсем чуть-чуть, и я узнаю. Я узнаю, какая твоя кожа на ощупь, и этого будет достаточно.

— И ты протянул руку, — прошептала Сара.

— И ты не убежала с криками, — прошептал в ответ Дэниел.

— Хотя, если бы я знала, что ты прячущийся по углам извращенец, который дрочит на маленьких девочек, я бы никогда не позволила тебе до меня дотронуться.

— Но теперь ты знаешь. И позволяешь до тебя дотронуться.

— Теперь слишком поздно. Ты меня уже тронул.

Дэниел заглянул ей в лицо.

— С того дня у меня не было ни минуты покоя.

— У меня тоже. Все это время я была такая беспокойная. Я нахожу способы выключиться, чтобы добиться забвения. Я слишком много пью; занимаюсь сексом, пока все не онемеет; принимаю таблетки для расслабления мышц. От всех трех этих вещей, вместе взятых, я иногда могу проспать всю ночь или хотя бы мой ум на несколько часов затуманится. — Сара не могла помешать себе податься вперед и поцеловать Дэниела в губы. — Много раз я засыпала, только чтобы увидеть тебя во сне. Когда я просыпаюсь, я чувствую, как будто все неправильно. Чувствую, что мне как будто тесно в собственной коже.

— Господи, я знаю, Сара, любимая, я знаю.

Она не могла больше этого вынести. Она бросилась на него всем телом, накрыла его губы своим ртом. Секунду он боролся, потом застонал и толкнул ее на спину. Его руки были повсюду. Перебирали волосы, касались ее шеи, бедер, вздергивали платье на бедрах. Он стал хищным, голодным зверем, скрежещущим зубами и терзающим ее, как будто она уже мертва. Из груди и горла его вырывался рык.

Она пошевелилась под его весом, освободив свою руку настолько, чтобы потянуться вниз и расстегнуть ему брюки. Он продолжал, разрывая ей шею зубами, царапая живот ногтями. Она взяла его член, и он стал толкаться в ее руку.

— Я люблю тебя, Дэниел, — повторяла она снова и снова, пока он трахал ее руку и разрывал ее тело.

Потом он поднял голову, заглянул ей в глаза и сильно ударил ее ладонью по лицу.

— О боже, Сара! Почему ты не хочешь позволить мне сделать это правильно? Почему ты не позволяешь мне относиться к тебе с уважением?

Сара понимала, что он не может сам увидеть, насколько смехотворен его вопрос. Он не понимал, что укусы и пощечины менее респектабельны, чем простой взаимно удовлетворяющий секс. Она не знала, почему это ее интриговало, в то время как любой нормальный человек был бы встревожен. Она видела извращенную логику, искаженную мораль, опасное самооправдание; она просто не возражала против этого.

— Мне не нужно уважение. Мне нужно, чтобы ты меня трахнул.

Он широко открыл рот, как будто для рыка, но у него вырвалось лишь обиженное хныканье, он скатился с нее на пол.

— Черт. — Он задыхался и держался за грудь. Жалкий раненый зверь. — Мы не будем этого делать, Сара. Так — не будем.

Сара села. Ее руки дрожали.

— Ты сукин сын, ты сам хоть знаешь?