Природа, мужчина и женщина. Путь освобождения. - [78]

И все же никто не запрещает вам любить религию. Я лично больше всего люблю храм Русской Православной Церкви в Париже, где они действительно делают все со вкусом. У них везде позолота, иконы, ладан, множество свечей и великолепная музыка. Священник выходит из тайной двери за главным иконостасом, который отделяет основное помещение церкви от внутреннего святилища. Одетый в роскошные одежды, он выглядит как Бог-Отец, и служба продолжается очень долго, и если вам стало скучно, вы можете зайти в небольшой кабачок на другой стороне улицы, где продают водку, икру и пирожки. Людям это нравится. Они выходят из церкви, идут в кабачок, а затем возвращаются обратно в церковь. Такая религия напоминает танец. Это выражение чистейшей радости. Они не говорят Богу, что ему делать, потому что служба идет на церковнославянском, которого никто не понимает. Все просто наслаждаются происходящим. Это напоминает музыку, а музыка — это игра.

Здесь находится тайна бытия. Жизнь — это музыка, и нет принципа, согласно которому музыка обязательно должна звучать. Музыка — это фантазия без конечной цели. Танец — то же самое, только в движении. Когда мы танцуем, мы никуда не идем, а все кружимся и кружимся на месте. Поэтому музыка и танец — это модели вселенной. В соответствии с философией индусов, вселенная движется по кругу, но, по мнению Блаженного Августина, она идет вперед по прямой линии. Если время циклично, рассуждает св. Августин, значит, Иисуса Христа будут распинать снова и снова. А значит, его смерть не будет «совершенным и достаточным жертвоприношением», искуплением грехов всего мира. Поэтому время должно идти вперед по прямой от сотворения мира через распятие до Страшного Суда.

После этого все рассуждения заканчиваются, потому что никто не знает, что будет делать, когда окажется на небесах. Но люди прекрасно знают, что будет происходить в аду. Если вы посмотрите на картину Ян ван Эйка «Страшный Суд», которая экспонируется в Муниципальном музее искусств в Нью-Йорке, вы убедитесь, что на небесах людям очень скучно. Они похожи на кота, проглотившего канарейку. Многими рядами сидят они во главе с Господом Богом Вседержителем, который тоже умирает от скуки. Между тем внизу под ними расправила черные крылья летучая мышь с черепом вместо головы, а под ней кишат обнаженные тела, поедаемые змеями и поедающие друг друга. Внизу люди участвуют в оргии, тогда как небожители вынуждены сидеть запертыми в церкви целую вечность, тоскуя от безделья.

Посмотрите также на иллюстрации Густава Доре к «Божественной комедии» Данте. Густав Доре был великолепным гравером. Пока он рисовал Преисподнюю, мы видим всю силу его фантазии, но когда он доходит до Рая, его воображение истощается. Здесь мы видим только леди в ночных рубашках, которые водят хороводы в небесах. Надо полагать, что это ангелы. Вообще, наши представления о рае очень поверхностны. Редко можно встретить человека, который может по существу сказать что-нибудь о Небесах. Студентам для развития воображения следует задавать сочинения на тему «Мое представление о рае». Тогда, быть может, мы поймем, что все наши идеи на эту тему полностью бессмысленны. В детстве мы были очень мудрыми, потому что знали это. Мы говорили: «Уа! Уа!» Эти звуки не имеют ни смысла, ни цели. Вселенная такая же, как эти звуки.

Итак, жизнь подобна музыке, которая исполняется ради самого своего звучания. Мы живем в вечном настоящем. Когда мы слушаем музыку, мы имеем дело не с прошлым и не с будущим, а только с вечно длящимся настоящим. Подобно тому как поле зрения может простираться вширь и вглубь, настоящее мгновение не является неуловимым мигом, как говорят нам часы. Настоящее мгновение — это не просто мимолетный миг; это большое поле восприятия. Слышать мелодию означает слышать интервалы между тонами. Внутри настоящего мгновения мы слышим интервалы и видим расстояния. Так, в каждом мгновении мы можем чувствовать нечто длящееся.

Поэтому когда я говорю о вечном настоящем, пожалуйста, не путайте его с миллисекундой; это не одно и то же. Вечное настоящее просторно, легко и насыщенно, но, кроме того, оно очень странно! Это напоминает мне историю о священнике из Церкви Христа в Оксфорде. У этого священника был такой плохой почерк, что даже он сам не мог его прочесть. Однажды он начал читать проповедь по своим записям: «Вы очень странны, хотя… Вы очень странны, хотя… О! Вы есть сторонники Христа!» Видите связь? «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них». А вот то же самое по-другому: не заботьтесь о завтрашнем дне. Не заботьтесь, говорю вам, ведь вы очень странны, хотя…

Таково учение о божественной странности. Любовь, которая движет солнцем и небесными светилами, есть их странность. Поэтому о Боге можно сказать, что он искренен, но не серьезен. Предположим, красивая женщина говорит мне: «Я люблю тебя», а я спрашиваю: «Ты это серьезно или всего лишь играешь со мной?» На самом деле это неправильный вопрос, потому что в глубине души я надеюсь, что она не будет серьезной, что она поиграет со мной. Поэтому правильнее было бы спросить: «Ты это искренне или всего лишь разыгрываешь меня?». Как видите, игривость находится у самого истока вселенной. Она подобна музыке.