Принесенный ветром - [6]

– Значит, из Сибири приехал? – с сомнением спросила я.

– Ну да. Чего так смотришь? Сел в самолет и прилетел. Сегодня рано утром.

– А вещи твои где?

– В камере хранения оставил.

– И когда же назад, домой, двинуть собираешься?

– Пока не знаю. Там видно будет. Как решу свои дела, так и…

– А жить где собираешься? – продолжила я допрос.

– Пока не знаю, там видно будет, – повторил Олег, задумчиво обводя взглядом комнату.

Ну и наглец! Похоже, думает: а не найдется ли ему местечко в этом теплом гнездышке?

– Ну, так что? – поинтересовалась я.

– Что «что»? – удивленно спросил пришелец.

– Долго будешь на моем диване рассиживаться?

– А тебе жаль дивана, да, Татьяна? Покалечила, значит, человека, сделала из него инвалида, и пусть валит? Ладно, не беспокойся. Освобождаю твой бесценный диван и ухожу.

Олег резко поднялся с дивана и тут же со стоном присел на корточки. Потер подбитую ногу, поднял на меня свои синие глаза и жалобно так попросил:

– Танечка, может, у тебя найдется что-нибудь обезболивающее?

– Сейчас посмотрю, – сурово ответила я и отправилась на кухню – рыться в аптечке.

Отыскала блистер с остатками нурофена, плеснула в чашку воды из чайника и отнесла Олегу. Он проглотил сразу две капсулы, запил водой и поплелся в ванную. Через минуту я услышала оттуда его вопль:

– Таня-я! У тебя тут авария приключилась! Кран потек.

Ну вот, теперь еще и кран сломал. Ну что за наказание!

Метнувшись в ванную, я увидела страшную картину всемирного потопа: из крана во все стороны хлестала вода. Я схватилась за голову:

– Он только подкапывал. Ты сорвал резьбу! Что теперь делать?

– Не волнуйся, сейчас все сделаю. Тащи инструменты.

Он перекрыл вентиль на трубе, а я бросила в лужу, собравшуюся под раковиной, половую тряпку и отправилась на кухню за инструментами.

Олег присел на корточки перед коробкой с разными железками, которую я поставила перед ним на пол, и принялся копаться в ней, вздыхая и задумчиво бормоча что-то себе под нос.

Сначала я, стоя в дверном проеме, молча наблюдала за его действиями, а потом вдруг вспомнила про соседку снизу.

– Вот черт! Та девица говорила, что я затопила нижнюю квартиру!

– Какая девица? – спросил Олег, не поворачивая головы.

Я рассказала ему про незнакомую девушку, которая незадолго до его волшебного появления в моей квартире терлась в прихожей и убеждала меня в том, что я устроила потоп в ее жилище.

– Чудная какая-то девица была, – сказала я. – Наглая и в то же время как будто чем-то напуганная. Дышала тяжело, словно за ней кто-то гнался. И все на вешалку с одеждой так странно посматривала.

Олег, не отрываясь от крана, поинтересовался:

– Скажи, пожалуйста, зачем ты держишь зимнюю одежду на вешалке, когда на дворе, считай, лето? У тебя в прихожей и так не повернуться.

– Сегодня же уберу, – пообещала я. – Знаешь что? Ты тут поработай, а я сбегаю вниз, к соседке, узнаю, как там у нее. Я быстро. Может, и впрямь ее затопила.

Я вышла на площадку, прикрыла за собой дверь и направилась к лестнице.

Дверь мне открыла Марина Васильевна. На носу ее примостились очки с толстыми линзами, в руках она держала толстую книжку в яркой обложке. Выражение лица соседки снизу было ангельски-безмятежным. Из кухни приятно тянуло свежеиспеченными пирогами.

– Танечка! Как хорошо, что ты зашла, – обрадовалась Марина Васильевна. – А я тут с утра пирогов напекла. Пойдем чаевничать.

Я проглотила слюну, сдула упавшую на лицо прядку волос, возвела очи к потолку, потом взялась за ручку двери ванной комнаты:

– Можно глянуть?

Соседка оторопела:

– Можно. А что случилось-то, Танечка?

Я открыла дверь и посмотрела вверх. Пластиковые потолочные панели сияли девственной белизной – похоже, дочка Марины Васильевны, зимой приезжавшая из Германии, сделала в квартире матери ремонт.

– Марина Васильевна, ко мне приходила ваша племянница и сказала, что я вас затопила.

– Да ну? О чем ты говоришь, Танечка? У меня все нормально, сама видишь. И какая такая племянница? Нет у меня никакой племянницы.

– Ну как же, Марина Васильевна, маленькая такая блондинка, худенькая, совсем молоденькая, симпатичная, голубоглазая.

– Ты же знаешь, Танечка, у меня только Иришка, но она в Германии. И она не блондинка.

– Знаю, Марина Васильевна, все знаю. Извините, я, наверное, что-то напутала. Наверное, девушка не от вас приходила. У меня кран потек, я боялась, что вода к вам попала. Вот я и подумала…

– Так нужно починить, – перебила соседка. – Перекрой вентиль и позвони слесарю. Хочешь, телефончик дам? Очень хороший юноша и берет недорого.

– Нет, спасибо, у меня уже работает слесарь. Сейчас все сделает. Ну, я побежала.

– А как же чай с пирогом? – крикнула соседка мне вслед.

Взбегая по лестнице на свой этаж, я ругательски себя ругала. Бросила незнакомого мужика, скорей всего, вора, одного в квартире. Наверняка специально кран сорвал, хотел, чтоб я ушла. Сейчас войду, а дома – голые стены. Прикинулся раненой овцой, на жалость давил, а сам – только Танечка за дверь, вытащил из ее дома все ценности. Небось теперь надо мной смеется.

Какие у меня ценности? Да шуба вот хотя бы, почти новая! Всего-то одну зиму и проносила. И зачем только я ее на вешалке всю весну мариновала? Надо было давно в шкаф упаковать. И та девица странная на нее не пялилась бы.