Принцип высшего ведовства - [42]

– Если вдруг… – он приостановился, взял меня за руку, – впрочем, неважно. Постарайся просто запомнить ощущения. Предмет, который тебе придется двигать, должен приблизиться к твоему полю – или наоборот, поле приблизится к нему. А потом делай, что захочется, договорились?

– Угу, – я вздохнула и уставилась на потемневшую от времени и сырости деревянную дверь, – это что, там?

– Да, пришли.

Он несколько минут провозился со связкой ключей, выбирая нужный экземпляр. Замок скрипнул протестующее, в двери что-то металлически щелкнуло – словно мы вскрывали сейф или банковское хранилище. В лицо повеяло холодом и пылью; судя по всему, помещение не отапливалось – да и, Господи, что за глупости? Кто топит в подвалах?

Эрик нащупал выключатель, и тусклый свет единственной голой лампочки осветил полупустое помещение. Какие-то старые ящики в углу, в которых на продажу возят овощи, мятые грязные газеты. У одной стены, с крошечный вентиляционным оконцем, выставка садового инвентаря.

– Проходи, – руки Эрика мирно легли мне на талию, легонько подтолкнули вперед.

Хм. Это уже было подозрительным. Что он задумал?

Естественно, я не успела даже спросить об этом. Мгновенный разворот, толчок в грудь – и я оказалась прижатой к металлическому листу. Щелк-Щелк! И на запястьях, закинутых за голову, сомкнулись наручники.

– Что ты делаешь? – я изумленно глянула в лицо инквизитору. Увидела собственное отражение, жалкое и искривленное, в двух черных зеркалах.

Клац! И в следующее мгновение то, что я поначалу приняла за лист железа, резко приняло горизонтальное положение. Я оказалась прикованной к столу.

– Эрик?!!

Он молча пожал плечами и, не глядя в мою сторону, шагнул в угол. Защелкали скрытые переключатели, что-то зажужжало сверху…

– Эрик!!!

Извернувшись, я попыталась пнуть его ногой.

– Ну ты и сволочь… Отпусти меня! Что тебе еще… от меня нужно?

И тут он улыбнулся – но так, что у меня кровь похолодела в жилах. Боже мой, да это же самый настоящий маньяк и садист! И в его лице я умудрилась разглядеть спасителя?!!

– В средние века, – ласково сказал инквизитор, поглаживая меня пальцем по щеке (я тут же попыталась цапнуть его за руку, но не получилось, только зубами клацнула), – так вот, в средние века практиковали весьма любопытный способ казни. Приговоренного укладывали под специальный механизм… Как тебя, Лера… Который, в общем, представлял собой маятник. Остро отточенное лезвие, которое опускалось и опускалось, раскачиваясь, пока не перерезало слабую человеческую плоть.

– Скотина! – еще одна попытка пнуть Эрика, – а я-то тебе поверила! Я думала… что ты меня будешь учить!

Он не ответил. Пожал плечами.

– Я оставляю ключи от наручников, Валерия. Вот здесь. – он аккуратно положи их где-то рядом с порогом, – и я буду ждать тебя наверху. Надеюсь, что твое ментальное поле не подведет.

– Сукин сын! Да будь ты проклят!!!

Но мои вопли утонули в пустоте и тишине. Эрик ушел.

Черт, черт! Я все еще не могла поверить. Зачем он это сделал? Хотел напугать – что ж, поздравляю. Удалось. Но что дальше?

Одного взгляда наверх с лихвой хватало, чтобы сойти с ума. Там, в тусклом свете сорокаваттной лампочки, поигрывал бликами остро заточенный полумесяц. И он… начинал раскачиваться из стороны в сторону.

– Отпусти!!! – взвизгнула я, – Эрик, отпусти! Что я тебе сделала? Почему?!! Эри-и-и-ик!..

Никто не ответил. И не пришел. А маятник раскачивался все сильнее и сильнее, и чем больше становилась амплитуда, тем быстрее разматывался стальной тросик.

Я застонала и закрыла глаза. Я не могла соскользнуть со стола, на котором оказалась, руки были прикованы так, что и подвинуться влево-вправо не получалось.

– Сволочь, какая же ты сволочь, – пробормотала я.

Теперь уже безумно захотелось плакать… Но толку в слезах? Палача не разжалобить, да и не услышит он моих стенаний. Небось, уже вернулся в кабинет, или прошел в библиотеку. Какая же я дура, что поверила ему…

Поморгав, чтобы согнать непрошенные слезы, я посмотрела на стальной полумесяц. Он раскачивался из стороны в сторону, с тихим свистом рассекая воздух. Вот, значит, как мне суждено умереть? И к чему были красивые слова о том, как мы найдем настоящего убийцу? К чему было похищение моего безвольного тела из застенков инквизиции? Зачем?

На миг все же закралась надежда, что Эрик где-нибудь рядом – наблюдает, чтобы в самый последний миг остановить маятник.

– Эрик, пожалуйста, – я шмыгнула носом, – пожалуйста, не надо. Мне страшно… Ну будь ты человеком, отпусти…

Ответа не было. Следовательно, я осталась один на один со своей смертью.

* * *

О чем нужно думать в последние минуты жизни?

Сталь блестела в полуметре от моей шеи. Тик-так. Тик-так. Все ниже и ниже.

Тогда, после пыток, и в камере, я думала о родителях и Таньке – о том, как им будет горько и больно потерять меня. Сейчас, лежа на холодном железном листе, я все пыталась осознать всю глубину предательства, весь кошмар обмана.

Почему. Он. Так. Поступил. В конце концов, он мог убить меня раньше. Он мог попросту не спасать, не увозить из карцера, не подсовывать вместо меня очаровательного суккуба. Все, что он говорил мне, оказалось миражом, сотканным из паутины лжи… Почему, Эрик?