Принцип мести - [19]

И я пошел навстречу своим проблемам.

Одной из них, хотя и не самой главной, была Светлана – священная корова, которую я охранял. Надо было немедленно явиться пред ее ясные очи, иначе мне грозили неизбежные штрафные санкции и очередное ужесточение и без того кабальных условий труда – уплотнение графика дежурств, ночные бдения и окончательный отход от норм трезвого образа жизни.

Я заехал в автосервис, сел за руль отремонтированного «Крайслера» и отогнал его к дому Светланы. Затем известил ее о своем прибытии звонком с вахты. Она ответила мне сонным недоразбуженным голосом, выражая тем самым недовольство, во-первых, столь ранней побудкой и, во-вторых, моим опозданием на службу. Поскольку ее упреки основывались на взаимоисключающих требованиях, я не стал оправдываться: в моей дурище говорила ее неистребимая тяга к самодурству.

– Ваш мустанг греется на солнышке. Выгляните в окно – он как с иголочки, – сказал я.

Она отдернула гардину.

– А это что за кабальеро крутится возле моего мустанга? – ворчливо проговорила Светлана и, уловив непроизвольное движение моих глаз, запахнула полы своего халата. – Жиголо мне только не хватало.

Ее слова с равным успехом могли относиться как к незнакомцу, осматривавшему «Крайслер», так и ко мне. Но я не принял их на свой счет. Между тем личность «кабальеро» не могла меня не заинтересовать: интуиция подсказывала мне, что появился он неспроста.

– Выясни, кто такой, и чтоб духу его здесь больше не было, – распорядилась Светлана и добавила:

– А я пока приму ароматическую ванну.

«Спасибо за эту подробность», – мысленно поблагодарил ее я и вздохнул с некоторым облегчением – очевидно, сегодня в роли поролоновой губки мне выступать не придется.

– Не беспокойтесь, все будет сделано, – ответил я с готовностью, чувствуя, что исподволь начинаю заискивать перед ней. Еще немного – и меня с полным правом можно будет признать самым вышколенным телохранителем. Вот к чему приводит изощренный секс-шантаж.

Я вышел во двор и направился к «Крайслеру». Не знаю почему, но по мере приближения к автомобилю во мне нарастала неясная тревога, превратившаяся в настоящий набат, как только я увидел в проеме арки до боли знакомый кремовый «жигуленок». Во мне проснулся настоящий страх. Что-то было не так. Повсюду незримо присутствовала какая-то скрытая угроза, но в чем она заключалась, я пока не мог себе объяснить.

Вокруг было пустынно и тихо, лишь где-то наверху, в чердачном окошке, хлопнула рама. Наверное, ветер. Почему-то пахло сигаретным дымом. Машина со съемными номерами. Оконная рама. Дым. Крайне неприятно чувствовать себя жалким беспомощным червяком, которого вот-вот наживят на рыболовный крючок. Это ощущение ни с чем невозможно перепутать, и посещает оно, по-видимому, всех, даже самых отчаянных сорвиголов.

Я плюнул на все условности, на вечную мужскую боязнь выглядеть в чьих-то глазах посмешищем (лучше быть смешным, чем мертвым) и в длинном прыжке кубарем откатился под защиту бетонного козырька, нависающего над входом в подъезд. Но было по-прежнему тихо. Оконная рама больше не хлопала. И вдруг я вспомнил фразу из рекламного буклета ОАО «Коттедж» – фирмы, построившей дом с внутренним двором-колодцем, внутри которого я в настоящий момент кувыркался: «Архитектор Воропаев удачно сумел реализовать идею устройства мансард». Воропаев, безусловно, талантливый человек, быть может, даже второй Ле Корбюзье. Но в его мансардах, насколько мне было известно, никто не хотел селиться. Мансарды пустовали.

В одном из окон этажом ниже я увидел седовласого мужчину с благородной наружностью английского дворецкого, с искренним недоумением наблюдавшего за моими перемещениями в пространстве. Но мне было решительно все равно, что он обо мне подумает – мое внимание было приковано к тлеющему кончику сигареты, прикрепленной к днищу «Крайслера». Я обнаружил источник дыма и, кажется, понял, откуда исходит опасность. В моем распоряжении оставались считаные секунды, чтобы обезвредить взрывное устройство, подложенное под автомобиль. Я приблизился к «Крайслеру», готовому в любое мгновение разлететься на куски, лег спиной на асфальт и протянул дрожащую от напряжения руку к сигарете; как и следовало ожидать, она была подвязана к веревке, заменявшей бикфордов шнур, а веревка... Нет, этого не могло быть! Тротилловой шашки или пластиковой взрывчатки я под днищем не обнаружил. Меня лоханули, как дилетанта, провели, как последнего дурака.

Когда я услышал шаги приближавшегося ко мне человека и увидел его тень, было уже поздно. Спрятаться под машиной? Выхватить пистолет и уложить его одним выстрелом? Что бы я ни предпринял, у меня не было ни единого шанса, поскольку ствол его автомата едва ли не упирался мне в живот. Я высунулся из-под бампера, чтобы хотя бы перед смертью взглянуть в глаза тому, кто оказался удачливее меня (как знать, не придется ли нам встретиться в другой жизни, где удачливей окажусь я), и увидел задумчивого «кабальеро». Его задумчивое лицо было бесстрастно, оголенные по локоть руки, загоревшие до степени копчености, крепко сжимали грозное оружие. Вдруг он кивнул головой, словно представляясь мне по полной форме, и начал заваливаться на капот. Его палец, лежавший на спусковом крючке, конвульсивно дернулся; падая, «кабальеро» вогнал длинную очередь в «Крайслер» и рассыпал веер пуль по кирпичным стенам. Клянусь, сквозь звон разбитого стекла я слышал, как где-то наверху, в какой-то из мансард, вновь хлопнула рама. Потом все стихло.