Принцессы Романовы: царские племянницы - [6]

Построенное за пять лет поселение никак нельзя было назвать городом. Никто не мог предсказать и судьбу его. Еще не состоялась Полтавская баталия, и Карл XII говорил с издевкой: «Пусть царь изматывает себя строительством нового города, мы позднее покроем себя славой, взяв этот город».

Крепость начали строить из дерева, потом из кирпича. Гранитная облицовка появилась только при Екатерине II. Первым жилым строением был домик Петра «в голландском стиле». Дом был построен из бревен, но раскрашен под кирпич. Рядом теснились избы и мазанковые хижины, в которых ютились солдаты, офицеры и гражданское население. Потом появился относительно большой по размерам дом генерал-губернатора Меншикова. В нем устраивали праздники и принимали иностранных послов.

В 1705 году на берегах Невы появился архитектор Доменико Трезини. Он стал «обербаудиректором» всего города. Трезини был замечательным зодчим. Мало того что он построил самые значительные здания этого периода, он еще разработал и пустил в жизнь типовые проекты жилых домов трех видов: для богатых, для жителей средней руки и простые мазанки для «подлых».

Но куда больше чем жилье Петра интересовала судоверфь. В 1705 году было заложено здание Адмиралтейства. Петроградская сторона уже напоминала городской квартал. К тому времени было построено около ста пятидесяти больших зданий, но еще не было ни монастыря Александра Невского, ни Невского проспекта.

Жизнь в городе била ключом, но она была не просто трудной, а нечеловеческой. Город строили в буквальном смысле слова на костях. Финны, пленные шведы, карелы, эстонцы и русские крестьяне работали днем и ночью, зимой и летом. Условия труда были чудовищными. Не было лопат, рыли пальцами, а землю переносили в полах драного платья. И все с криком – быстрей, быстрей! Там и здесь вспыхивали пожары, поджигателей казнили. Наводнения – вечный бич этого города, вода то и дело заливала низкие острова. По улицам бегали волки. Однажды среди бела дня у дворца Меншикова они загрызли женщину. Жителей переселяли в «Санкт-Петерубурх» насильно. За невыполнение приказа – конфискация имущества, ссылка, а то и смертная казнь. Москва боялась северного города пуще Сибири. И вот туда предстояло Прасковье Федоровне ехать жить.

Правительственные учреждения перебрались из Москвы в Петербург только в 1710 году, но семью Петр пригласил туда на два года раньше. Да что там «пригласил»! «1708 года марта – в день, по указу государеву, была на постельном дворе сказка: велено ехать царедворцам по домам с Москвы, а первой статье велено быть в Москве. Марта 22 день с Москвы изволили пойтить царевны, также бояре с женами», – таково было предписание.

Можно себе представить, что думала Прасковья Федоровна, собираясь в дальнюю дорогу. Скорее всего утешала себя тем, что дочки вошли в возраст, Катеньке уже шестнадцать, Анне пятнадцать. Надо думать об их будущей судьбе, а таковая целиком находится в руках всесильного царя Петра Алексеевича.

И потянулся по весеннему бездорожью длинный обоз из колымаг, повозок и подвод. В Петров городок ехали помимо измайловской семьи вдовая царица Марфа Матвеевна – супруга покойного царя Федора, царевны Наталья, Марфа и Федосья, князь Федор Юрьевич Ромодановский с супругой Настасьей (сестрой Прасковьи Федоровны), а также множество именитых сановников. Подводы со слугами были поистине бесконечными.

Надо сказать несколько слов о князе-кесаре Ромодановском. Начальник страшного Преображенского приказа, он был верным слугой Петра. Ему позволено было «жить по старине», носить привычное платье, не брить бороду. Это был истинно московский житель, но и он оставил родную вотчину, подчинившись воле царя.

Все знают про необычайную любовь царя к водной стихии. Одну из главных своих задач он видел в создании русского флота. Рассказывают, что будучи в Англии он ненароком обронил фразу: «Если бы я не был царем, то желал бы быть адмиралом великобританским». Но мало создать флот, надо приучить жителей своей империи к воде. В Петербурге уже существовало принудительное для всех чиновников воскресное плавание. По царскому указу дождь не дождь, ветер не ветер, а как ударит пушка у крепости, изволь всей семьей явиться на пристань на морскую прогулку.

Путешествие москвичей было трудным, долгим, а в угоду царю кончилось и вовсе неожиданно. Петр приказал часть пути проделать водой и сам встретил флотилию в Шлиссельбурге. Это случилось 20 апреля. С Ладожского озера шел лед. Холод, дождь. Непогода не смущала государя. В Шлиссельбурге все задержались на пять дней. Он показал родственникам все, что с его точки зрения было достойно внимания, а потом отбыл в Петербург для организации торжественной встречи.

Царицы, царевны и все их сопровождение приплыли в Петербург 25 апреля и были встречены пальбой из пушек и всеобщим ликованием. Гостей отвезли в губернаторский дом. Пировали широко, шумно, из дворца разъехались только за полночь. Прасковья Федоровна с дочками осталась ночевать в губернаторском дворце. И надо же было случиться такому ужасу – утром дом загорелся! В новой столице строили быстро, но плохо, деревянные строения быстро приходили в негодность. Слава Богу, спаслись из огня, но весь второй этаж выгорел, а с ним и привезенные из Москвы вещи.