Принцесса Шиповничек - [52]

Он долго выбирался из кресла, а потом, опираясь на трость с серебряным набалдашником, повел девушек в столовую, где ждало угощение.

Как только еду разложили по тарелкам, Магда кивнула Бекке, словно спрашивая разрешения, и обратилась к хозяину:

– Не хочу показаться невежливой, сэр, вы были к нам так добры, но моя подруга Ребекка приехала издалека, чтобы узнать правду.

– Вы сомневаетесь, детка, рассказал ли я чистую правду и не прибавил ли чего для пущего эффекта?

– Нет, что вы! – вмешалась Бекка. – Ничего такого я не думаю. Магда, как ты можешь?

– Дорогое дитя, она права. По собственному признанию, я – драматург и лжец. Вы сами дали мне ключ: кольцо, город, лагерь, даже фамилию вашей бабушки, – он загибал пальцы, перечисляя все это. – Я мог сочинить еще одну сказку.

– Вы любите дурачить людей, – рассмеялась Магда.

– Дурачить? – переспросила Бекка.

– Да. В моем возрасте ничего другого не остается. Все мои друзья умерли – те, с кем я встретился во время войны. Умерли все мои страсти. Мне больше не снятся хорошие сны. Каждому хочется считать себя героем, знаете ли. Я так и не смог пережить его смерть.

– Чью смерть? – спросила Бекка. – Алана?

– Нет, – отозвалась Магда. – Он любил Арона. Мстителя.

– Так это правда? – Бекка поглядела на Магду, потом на Потоцкого. – Все это правда?

– Конечно, – ответила Магда. – Он же первый произнес ее имя – Кшенжничка.

– В лесу? – Бекка все еще ничего не понимала.

– Вчера, в гостинице.

– Думаю… – Бекка покачала головой. – Думаю, ты тоже не прочь подурачиться.

Магда ухмыльнулась.

– Тут дело не в возрасте, просто мы оба поляки. Смеемся, чтобы не заплакать. Разве не так, Йозеф Потоцкий?

– Именно так, прекрасная Магда! – он послал ей воздушный поцелуй. – Но вы, девушки, жаждали истины. «Что есть истина?» – Пилат издевался, ответа он не ждал.

– Мы ждем, – сказала Магда.

– Мы дождались, – поправила Бекка.

– Я никогда никому про это так подробно и правдиво не рассказывал. Я вдохнул в Принцессу жизнь, а она дала жизнь своей внучке. Как я мог солгать?

– Вы говорили, что не были героем. Что там вообще не было героев. Но я думаю, вы – герой. И моя Гемма – тоже.

Он улыбнулся.

– Ваш американский поэт Эмерсон писал: «Герой грызет не леденец, он сердце собственное ест»[7]. Если принять это определение, могу сказать, что я долго и старательно грызу себя, свое сердце. И на вкус оно горькое.

Словно услышав его слова, экономка внесла десерт – крем-брюле в отдельных вазочках.

– Ни слова больше о героизме. Крем-брюле от мадам Гдовской ждать не станет. Я давным-давно научил ее готовить это восхитительное блюдо, и теперь, когда не могу готовить сам, это ее обязанность. Должен признаться, у нее получается даже лучше.

На прощанье Бекка пожала Потоцкому руку.

– Не думаю, чтобы она по-настоящему помнила прошлое. Ни вас, ни моего дедушку, ничего. Все стало для нее волшебной сказкой. Она миллион раз рассказывала нам сказку про Спящую красавицу. Но где-то в самой глубине души она помнила все.

– Вот и хорошо, что только в глубине, моя дорогая. Я рад, что ей не снились мои сны, – он нагнулся и поцеловал Бекке руку. – Пишите старику иногда. Я ваш почетный дедушка, разве что не по фамилии.

– Хотите взять кольцо? – спросила Бекка. – Или фотографию?

– О нет. Я дал ей эти вещи для подтверждения ее истории. Пусть они останутся у вас для подтверждения вашей. Ваш дедушка – вот кто был настоящим героем. Он спустился в преисподнюю и вынес ее оттуда живой. Не могу представить себе никого храбрее.

Магда встала на цыпочки и легонько поцеловала его в щеку.

– А я могу. Иногда жизнь требует больше мужества, чем смерть.

И они ушли.

На следующее утро Бекка и Магда вернулись на берег Нарева. Они вышли из машины, тихонько прикрыв дверцы, и пошли по пыльной дороге.

– Думаешь, это здесь? – спросила Бекка.

– Здесь – или где-то рядом.

Они посмотрели с обрыва на спокойную серую воду, перешли дорогу, постояли в поле.

– Слушай, – сказала Бекка.

Магда прислушалась.

– Что я должна услышать?

– Деревья шумят на ветру. Река течет. Птицы поют.

– А что ты ожидала услышать? Стоны? Крики? Пулеметные очереди?

– Я не думала, что тут будет так… так тихо… так мирно.

– На кладбище всегда мир и покой.

Бекка кивнула.

– Не то, что в снах, – добавила Магда.

Они сели в машину и уехали.

Всю дорогу до Варшавы они молчали, переваривая услышанное от Потоцкого. Вечером, в квартире тетушки, они разговаривали о мелочах. Пора было собираться домой.

– Ты нашла что искала? – все же спросила тетушка.

Только один раз спросила.

– Я нашла что искала, – ответила Бекка.

– И даже больше, – добавила Магда.

– И меньше.

Бекка вдруг поняла, что так и не узнала, как Ева стала Гитл. А может, это было бабушкино настоящее имя? И о дедушке она знает только, что его звали Арон Мандельштейн и он учился на врача.

– И еще он был героем, – неожиданно для себя вслух сказала Бекка.

– В Польше полно героев, – отозвалась тетушка. – И все уже в могиле.

– Тетушка, ты начиталась американских вестернов, – рассмеялась Магда.

Больше они об этом не говорили.

Они уже ложились спать, когда Бекка вдруг повернулась к Магде.

– Знаешь, твоя тетушка ошибается.

– Ошибается? В чем?