Принцесса Шиповничек - [19]

– Как так?

– Какой будет у истории конец – счастливый, как у всех волшебных сказок, или нет?

Стен увеличил скорость, чтобы обогнать медленно ползущие машины.

– У Гемминой истории про Спящую красавицу никогда не было счастливого конца.

– Как же она заканчивается? – Стен вернулся в правый ряд и посмотрел на Бекку.

Она пожала плечами.

– Поцелуем. И свадьбой.

Он рассмеялся:

– Разве это не счастливый конец? Обожаю поцелуи.

И добавил через мгновенье:

– И свадьбы тоже.

– Только про принца потом никто не вспоминал. Как будто после свадьбы он просто исчез. Остались только принцесса и ее маленькая дочка. Осторожно!

Водитель перед ними внезапно ударил по тормозам.

Стен мастерски притормозил и одновременно слегка взял вправо.

– Идиот, – буркнул он себе под нос.

Бекка не поняла, о ком он – о водителе передней машины или о самом себе.

До поворота на Освего они ехали почти семь часов: пикник задержал их на целый час. Стен выложил припасы: куски жареной курицы, вино, хлеб, сыр, сельдерей. Плюс два йогурта. Ложки он забыл.

Бекка, смеясь, залезла в сумку.

– Та-дам! – триумфально провозгласила Бекка, извлекая на свет старую пластмассовую ложечку, явно знававшую лучшие времена.

– Ложка с историей, – сказал Стен, обтирая ложку об рубашку.

Они по очереди ели одной ложкой, и после этого им почему-то стало легче друг с другом.

На въезде в Освего Стен вручил Бекке исписанный его неряшливым почерком листок со множеством указаний по маршруту. Бекка зачитывала эти указания так, чтобы у Стена было достаточно времени перестроиться в другой ряд и повернуть. А поворотов было предостаточно.

– Девочка моя, – пробормотал Стен.

Сказал он это с усмешкой, и Бекка поняла – она и не девочка, и не его.

К середине дня они доехали до нужной улицы.

– Вот – дом девятнадцать, – показала Бекка.

Это был дом тридцатых годов, без претензий, но на вид удобный. По мнению Бекки, слишком большой для одного человека. Она очень старалась не расспрашивать о Саманте, и Стен тоже молчал, что было для него совершенно нехарактерно. Сказал только, что она иллюстрирует детские книги. Уточки, зайчики – что он в этом понимает? Насколько же близким другом была для него Саманта? «Вместе выпускали студенческую газету», – упомянул Стен как бы между прочим. И как же с призывов «Все на баррикады» она скатилась до рисования зайчишек в штанишках?

Через лужайку перед домом девятнадцать пробежала темноволосая девочка. От бега ее пухлые щечки раскраснелись. На мгновение Бекка понадеялась, что это точная копия Саманты. Но следом бежал еще один ребенок, за ним третий. Они забежали в соседний дом, и Бекка тяжело вздохнула.

– Пора бы уже вылезти из машины и размяться. – Кажется, Стен неправильно понял ее вздох.

– Пора.

Они вытаскивали сумки, когда дверь дома девятнадцать открылась и на крыльцо вышла высокая стройная блондинка. (Она просто обязана была оказаться высокой стройной блондинкой!)

– Стен! – воскликнула блондинка и приветственно помахала рукой.

– Давненько не виделись! – отозвался Стен, опуская очки на переносицу. – Инструкции были отличные.

– Кое в чем я сильна, – ответила Саманта, и было понятно – сильна она далеко не только в этом.

– А ты Бекка? Входи же! Вы ели? Линн придет только в семь, детей я покормлю пораньше, но и сейчас найдется, чем перекусить.

Бекка расплылась в улыбке. Линн! Это же женское имя? Ура, Саманта никак не могла быть подружкой Стена.

– Мы поели по дороге, спасибо. Какой чудесный дом!

И Бекка говорила совершенно искренне.

Линн тоже оказался высоким, но блондином он был давным-давно. Сейчас он был почти лысым.

После неизбежных шуток про мужское имя «Линн» и женское «Сэм» и воспоминаний о вечеринках, где их вечно путали, Бекка призналась, что сочла Линна второй половиной лесбийской пары.

– Я – лесбиянка? – Саманта расхохоталась. Стен и Линн вторили ей от души. «Немножко слишком от души», – подумала Бекка.

За едой дети шумели, затевали возню – розовощекая девочка и ее трехлетний братик, как все дети в этом возрасте, похожий сразу и на девочку, и на мальчика. Потом ели взрослые, а дети вели себя тихо – их усадили перед телевизором смотреть диснеевский фильм.

За столом Стен и Саманта повспоминали прошлое, но в основном разговор шел о политике. Линн был более консервативным, чем Стен, и они слегка поспорили о событиях в Советском Не-союзе, как выразился Линн, и о беспорядках на Ближнем Востоке. Саманта подначивала обоих, задавала наводящие вопросы, так что дискуссия грозила затянуться. Казалось, ей доставляло удовольствие их сталкивать. Бекке стало неуютно, она сама не понимала почему. Ей скорее не нравился стиль разговора, чем его содержание.

Подали десерт: превосходнейший крем-брюле (Саманта была сильна и в этом). Дети вертелись вокруг матери, умоляя дать и им по чуть-чуть, а Саманта вдруг сказала:

– Бедная Бекка никак не дождется ответов на свои вопросы. Вы же ехали в такую даль не просто, чтобы поужинать. Я пошла укладывать этих маленьких чудовищ, а ты, Стен, пока все объясни.

Бекка резко повернулась к Стену. Он поднял руки, словно сдаваясь.

– Саманта имеет в виду, что они с Линном пригласили в гости людей, живших тут в сороковые, и те, наверно, смогут что-нибудь припомнить. Линн состоит в совете местного музея, а Саманта иллюстрировала их буклет. Так что они не новички в теме прошлого Освего.