Принцесса пепла и золы - [8]

Если сравнивать с другими вампирами и их набегами, наш вампирский народ еще куда ни шло. Лишь раз в сто лет какая-нибудь смелая, дерзая особь отважится проникнуть в обитаемые районы, чтобы высосать кровь беззащитных дев. Такие вампиры в большинстве своем повторяют собственные преступления и в конечном итоге попадаются во время одной из своих греховных вылазок.

В наказание их вытаскивают на яркий солнечный свет, втыкают в грудь острый кол и обливают святой водой. Злодей погибает, и мир воцаряется снова. Иногда я даже не знаю, кого мне больше жаль: девственниц или казненных вампиров. Говорят, в святой воде нежить сморщивается и тает. Вряд ли это приятное ощущение.

Наконец я вижу животное, ржание которого привело меня на поляну, где я никогда прежде не бывала. Это великолепная белая кобыла, оседланная и привязанная к дереву. Я очень удивлена. Кто бы ни привязал здесь эту лошадь, он, видимо, либо глуп, либо безумен, а может, и то, и другое одновременно. Нетерпеливая кобыла, которая все время вскидывает голову и громко ржет, привлечет вампиров так же, как и меня!

Я хочу обернуться и поискать всадника, который должен быть где-то поблизости (иначе он еще глупее, чем я предполагала ранее), но тут мой взгляд падает на попону: герб нашей страны сияет перед моими глазами ярко-желтым и голубым цветами, украшенный маленькой декоративной короной. Я подхожу ближе, кладу руку кобыле на шею и начинаю приговаривать успокаивающим голосом:

– Не волнуйся, моя дорогая. Твой глупый всадник наверняка скоро здесь появится и отвезет тебя домой. А если он этого не сделает, то будет иметь дело со мной!

Лошадей я люблю. Пока стою, положив руку на кобылу, маленькая корона на попоне внезапно перестает меня интересовать, и страх перед вампирами отходит на второй план. Я хочу только одного: вдыхать аромат, которого мне так не хватает с тех пор, как все наши лошади были проданы. Я прижимаюсь щекой к шее кобылы, и она позволяет мне это сделать, а затем с закрытыми глазами впитываю тепло и запах лошади.

Это ошибка, знаю. Серьезная ошибка.

Удар, который обрушивается на меня, внезапный и резкий. Я падаю на землю, на меня наваливается тяжелый груз – тело, вдавливающее меня глубоко в землю так сильно, что я не могу пошевелиться. Все происходит очень быстро. Одна рука хватает меня за платье и разворачивает, так что теперь я лежу не на животе, а на спине, а вторая – сжимает мое горло. В глазах темнеет, я хватаю воздух, задыхаюсь, борюсь за свою жизнь.

Наконец хватка ослабевает. Воздух врывается в легкие, и теперь, когда мои глаза снова могут что-то разглядеть, вижу прямо над собой лицо. Я не могу закричать: дыхания не хватает. Я смотрю в два черных глаза, которые выглядят очень живыми. Это не вампир. Человек. И очень привлекательный.

4

Мне пока так и не удается ничего произнести, я до сих пор хватаю ртом воздух. Кроме того, я в шоке. Этот парень все еще сидит на мне, его рука впивается в ткань моего платья или, скорее, в мою кожу, потому что пальцы проникли в грязную, дряхлую ткань. Другой рукой он держит над моим лицом длинный нож, словно еще не решил, оставлять ли меня в живых. В конечном итоге именно это обстоятельство побуждает меня отказаться от воздуха в пользу безумной вспышки праведного гнева.

– У тебя что, крыша поехала? – кричу я так громко, насколько позволяет мой голос. На самом деле это больше похоже на хриплое карканье, потому что мои голосовые связки еще не до конца справились с удушьем. – Совсем чокнутый, да? Сейчас же отпусти меня или…

– Или что? – спрашивает он. – Я, как видишь, сильнее тебя, и здесь нет никого, кроме нас двоих, ну, еще, может, моей лошади и нескольких вампиров. Но они вряд ли придут тебе на помощь.

– Слезь с меня! Сейчас же!

Теперь мой голос напоминает шипение. А он только смеется и неторопливо, почти вызывающе медленно, высвобождает пальцы из моего платья, засовывает нож за пояс и встает.

Почувствовав свободу, я поднимаюсь с земли, что дается мне совсем не так просто. Я все еще в шоке от падения и предыдущего удара, и вообще – дрожу, если не ошибаюсь. Выглядит он вполне нормальным и вменяемым, но ведь он, должно быть, совершенно не в себе! Кем бы он ни был.

Он убирает волосы с лица, и только тогда я замечаю, что начался дождь. За пределами Леса – настоящий шторм, но здесь куда спокойнее. И все равно – деревья скрипят, ветер свистит, и время от времени мне в лицо летят дождевые капли.

Безумный, жестокий человек, что стоит напротив, кажется на несколько лет старше меня. Понятия не имею, на сколько. У него чуть длинноватые волосы, темно-русые, но, поскольку они влажные, а свет здесь довольно тусклый, я не могу определить точно. Его глаза черны, и это кажется мне странным, потому что глаз такого цвета просто не бывает, и темные веснушки покрывают его лицо, шею и руки. Обычно веснушки выглядят мило или забавно, но у него они смотрятся дико, словно узор на шерсти животного. От правой щеки незнакомца ко лбу тянется первый шрам, второй, более короткий, – от левого угла рта к подбородку. Мой взгляд застревает на нем, и я невольно задаюсь вопросом, что произошло.